Альбертино обернулся и увидел Унылого. В руках он держал автомат, нацеленный на него.

«Он хочет с тобой поговорить…» — еле выговорил он.

Он чувствовал, что ноги подкашиваются, а голова стала тяжелой.

«Да… — сказал Унылый, и тут же: — Хорошо…»

Альбертино посмотрел киллеру в глаза. И увидел в них всю тоску, печаль и горечь жизни.

Его прозвище никогда не шло ему больше, чем в этот момент.

Альбертино внезапно вышел из странного оцепенения, в котором находился. Он сунул руку назад, за спину. Но он знал, что это только автоматический жест, продиктованный инстинктом самосохранения, а не разумом.

Его «магнума» 44-го калибра там не было.

Он лежал в сливном бачке убогого сортира в окраинном баре.

Холод. Жар. Киллер выстрелил. Не выпуская трубки из руки.

Пули вонзились в Альбертино. Одна в желудок. Две в кишки. Самая убойная — в печень.

Альбертино какое-то время покачивался, словно решая, куда упасть, вперед или назад. Он удерживался мгновение на негнущихся ногах, а потом повалился набок, туда, где стоял поднос со сладостями, размазав их головой.

Унылый склонился над ним и поднес трубку к его уху, в креме и крови.

«Почему ты обманул меня? Почему? Почему…»

Альбертино уже не слушал.

Ничего.

Не было даже боли.

Может быть, впервые за этот день он почувствовал, что освободился от всего.

Покой.

Он лежал на полу и смотрел на подносы со сладкими пирогами, на их цвет. На зелень марципанов. Белизну застывшего сахара. Алые засахаренные вишни. Они были прекрасны.

Он поразился своим мыслям.

Простым.

Он всегда думал, что перед смертью приходят особые мысли. Важные, как уходящая жизнь. А он умирал, думая о дурацких сладостях.

Ему ведь даже не нравился этот пирог.

Тень накрыла его. Он повернул голову. Во рту ощущался привкус крови.

Унылый глядел на него.

Альбертино улыбнулся ему. Тела больше не было. Была влажная бесформенная теплая масса. Радуга из ромовых баб, вафель и профитролей.

Должно быть, это чертовы яйца. Теперь они вскрылись. Конечно.

Он видел, как Унылый наводит на него автомат.

Но ему было все равно. Он закрыл глаза, и перед ним на миг возникли Сельваджа и тропический остров. Выстрелом ему разнесло голову.

Бумага и металл

Бумага

Странное было утро. Может, дело в серой неподвижной пелене, затянувшей все небо над городом, а может, я просто плохо спал. Не знаю. Во всяком случае, на работу я пришел в обычное время.

В то время я работал на санэпидстанции второго округа и ни черта не делал на работе целыми днями. Работы-то было достаточно, но мне всегда удавалось отвертеться под предлогом каких-нибудь мифических поручений.

Работал я в отделе дератизации и дезинфекции.

Если ваш дом переполнен блохами, облепляющими ваши ноги, словно живые черные носки, у вас есть лишь один выход — вызвать нас. Если ваш чердак набит мышами, а из унитаза лезут крысы, огромные, как собаки, мы приедем и пройдемся по вашей квартире огнем и мечом.

Короче, в то утро я явился на работу в настроении более поганом, чем обычно. Хотелось остаться дома. Томба должен был выйти на поле в 11.30, и я прикинул, что смогу вернуться около 11-ти и хорошенько подготовиться. Войдя, я сразу увидел Франко, швейцара, который сидел в будке охраны и играл в карты с Кармелой, вахтершей. Каждый день одно и то же. Он вечно проигрывал.

«Эй, Колуцца, там тебя Микелоцци ищет…» — сказал швейцар, продолжая глядеть в карты.

«А чего ему надо?»

«А я почем знаю…»

Я фыркнул и вызвал лифт. Микелоцци, если кто не знает и, надеюсь, никто из вас никогда не свяжется с таким типом, — настоящий мудак.