|
Прежде всего, Франк просто обязан испробовать нож, который ему все-таки сунули. Оружие вправду что надо; вас так и подмывает поскорей пустить его в ход, посмотреть, как оно вонзается в тело и не застревает ли между ребрами. Франку объяснили, в чем тут секрет. Как только лезвие войдет в мясо, слегка крутани рукой, будто поворачиваешь ключ в замке. Ремень с кобурой и тяжелым скользким пистолетом лежал на столе. Когда у тебя пистолет, ты можешь все. И сразу перестаешь быть заурядным. А тут еще этот сорокалетний Берг, дружок Кромера, - значит, парень свой, надежный. И при таком человеке с Франком говорят как с мальчишкой! - Одолжи, и я за час его обновлю. Вернусь с пистолетом, вот увидишь! Пока все шло нормально. Франк знал, где устроить засаду. На Зеленой улице, по которой Евнух обязательно пойдет, огибая отстойный пруд и направляясь к трамвайной линии. Там высится старое подслеповатое здание, которое до сих пор именуется дубильной фабрикой, хотя на ней уже лет пятнадцать ничего не дубят. На памяти Франка фабрика всегда бездействовала, но он слыхал, что, когда она выполняла армейские заказы, число рабочих доходило до шестисот. Теперь от нее остались только голые массивные стены из почернелого кирпича; в высоких, как в церкви, окнах, начинающихся метрах в шести от земли, выбиты стекла. От улицы фабрику отделяет тупичок шириной самое большее в метр. До первого исправного газового рожка - в городе полно свернутых, а то и вовсе исковерканных рожков - шагать и шагать: он горит почти у самой трамвайной остановки. В общем, все так просто, что даже нервы не щекочет. Франк стоял в тупичке, прижавшись спиной к кирпичной стене; вокруг - полное безмолвие, если не считать пронзительных паровозных гудков, доносившихся из-за реки; в окнах ни огонька. Люди спали. Между двух стен Франк видел кусок улицы, какой всегда помнил ее в зимние месяцы. Вдоль тротуаров два грязно-серых снежных вала - один у домов, другой на проезжей части; между ними чернеет узкая тропка, которую посыпают песком, солью и золой. От каждого подъезда перпендикулярно к ней идет другая, ведущая на мостовую, где машины накатали довольно глубокие колеи. Все очень просто. Он убьет Евнуха... Людей в мундирах убивают каждую неделю; в ответ оккупанты преследуют патриотические организации, хватают заложников - муниципальных советников, именитых граждан, - расстреливают или увозят неизвестно куда. Во всяком случае, больше о них ни слуху ни духу. Для Франка все сводилось к одному - впервые в жизни убить кого-нибудь и обновить шведский нож Кромера. И только. Единственное неудобство - ему приходилось стоять по колено в плотном снегу, очистить от которого тупичок никто не удосужился, и чувствовать, как понемногу коченеют пальцы правой руки. Но он решил: перчатку не наденет. *** Услышав шаги, он не заволновался. Впрочем, он знал: это не его унтер. Под тяжелыми сапогами Евнуха снег скрипел бы куда громче. Франку было интересно, и все. Шла не женщина - шаги были слишком широкие. Комендантский час наступил давным-давно. Люди вроде самого Франка, Кромера, клиентов Тимо по разным причинам преспокойно нарушают его, но простые обыватели не привыкли прогуливаться по ночам. Незнакомец приближался к тупичку, но, еще не видя его, Франк уже понял, вернее, угадал, кто это, и догадка доставила ему своего рода удовлетворение. |
