Они вошли в лес. Деревья вставали вокруг темными колоннами. Если снаружи, хоть что-то можно было разглядеть с помощью лунного света, то здесь была сплошная тьма. Виктор прижался теснее к Гуку, который двигался, не сбавляя скорости. Виктор уже пару раз получил ветками по лицу, и теперь старался в точности повторять все движения своего проводника, очертания которого еле различал в метре от себя.

Скоро стало светлее. В черноте леса заиграли сине-зеленые искорки, по мере приближения становясь все ярче и ярче. Они вспыхивали на листьях и стволах деревьев, кружили вокруг, то потухая, то загораясь вновь, словно новогодние блестки. Постепенно весь лес, заполнился ими. Он утопал в мягком сиянии. Свод леса таинственно отсвечивал, переливаясь и меняясь, словно нависал над морем освещенным луной… Все преобразилось. Теперь Виктору казалось, что они переходят из залы в залу, какого-то неведомого волшебного дворца.

Они прошли поляну с сияющими колокольчиками и мерцающей травой, над которой вспыхивали и гасли бегущие огоньки. Поляну пересекал холодный ручей, приносящий из неведомых глубин темного леса и уносящий туда вновь свои серябряно-золотые воды.

Гук и Виктор приостановились, чтобы перейти ручей по скользким камням, вокруг которых весело плясали искристые бурунчики, и тут до них донесся странный звук, похожий не то на вой, не то на чмоканье грустного болота.

Гук, который уже было поставил ногу на поверхность блестящего камня, замер и навострил уши.

— Это слева, — сказал он и повернул к источнику звука.

Гук шел осторожно, скрываясь за невысокими синеватыми кустиками, обрамляющими берега ручья, поминутно потягивая носом и пытаясь вновь уловить направление звука. Виктора, едва поспевающего за Гуком, больно хлестнула по лицу какая-то встречная камышина, а нога угодила в трясинку, возможно одну-единственную на всей поляне, и ботинок набрал грязной воды до краев. Ноги у Виктора корячились, он размахивал локтями и старался не упасть. А силуэт Гука между тем временем, несся вперед ровно и плавно, словно вовсе не касаясь земли.

Через минуту они вышли к зияющему провалу у берега. Кусты по краю ямы были примяты и лежали по направлению от провала, словно кто-то наступил в нее огромной ногой.

Напряженно и осторожно ступая на самых кончиках лап, Гук подобрался к яме и заглянул в нее только глазами, вытянув шею как можно дальше.

— Это тут, — наконец сказал он.

— Ауа-а! — леденящие душу звуки донеслись из глубин дыры. Земля приглушала их, но все равно он пробирал до мозга костей своею непостижимой трагичностью.

— Ау-а! У-у-у!

Гук принюхался.

— Храпатун, это ты? — вдруг спросил он.

— Я-а-а-а! — разлилось оттуда так, что Виктор чуть не прыгнул обратно в кусты.

— Ты почему здесь?

— Провали-и-и-ился! А-а-а!

— Ты что здесь, первый раз ходишь что ли? Не знаешь, что тут яма?

— Знаю-ю-у-у-у! Я же бежал!

— Ты что, с ума сошел, здесь бегать. Так и шею свернуть не долго.

— А мне бежать было больше некуда. Я же от Грымзы бежа-ал, вот и провали-и-ился-а-а-а! — И голос из ямы зарыдал.

— От Грымзы! — вскрикнул Гук. — Грымза здесь! Чего же ты молчал!!!

— Я не молча-а-ал!!! Я пла-а-а-кал!

— Так, — сказал Гук Виктору, — бежишь за мной, очень быстро. Старайся наступать в мои следы. Понял?

Виктор ничего не ответил, он почти не видел самого Гука, поэтому про следы просто промолчал. Гук спустился к ручью и, по щиколотку в воде переправился на тот берег. Один ботинок у Виктора был уже с водой, так что терять было уже почти нечего.