– Вы говорите, что на протяжении трех тысяч лет ваш род борется с гулами, – протянул комиссар. – Но, по вашим словам, гулы существовали и раньше. Значит ли это, что история вашего рода насчитывает больше трех тысяч лет?

– Нет, род Аз Гохар ведет свое начало от деда тахши Аб Нусира, родившегося три тысячи лет назад.

– Значит, раньше воинов света не было?

– Нет, они существовали всегда… Воины света существуют столько же, сколько и гулы, бог света выделил их среди своих детей и наделил знаниями, чтобы они могли защищать других людей. До нас с детьми Ахримана боролись воины‑предтечи, и сражение это продолжалось века. Однако три тысячи лет назад последний воин из рода Язатов погиб, но перед смертью успел передать знания о гулах вождю небольшого племени ариев, жившего на западе Персии. Вождь этот носил имя Азза Мулла Аз Гохар, и именно он стал прародителем нашего рода и дедом великого тахши Аб Нусира.

Какое‑то время после того, как Аз Гохар замолчал, Гольди напряженно раздумывал. Все сказанное стариком походило на миф или красивую сказку, в которую сам он, похоже, верил как в несомненную правду. Однако им сейчас нужна была конкретная информация, а не предания, перешедшие к Аз Гохару от его предков.

Повернув голову, комиссар взглянул на Андрея – тот разглядывал через телескоп раскинувшийся внизу город, – скользнул взглядом по лицам Джей Адамс и Паолы, глядящим на старика, и сказал:

– Синьор Аз Гохар, и все‑таки мне бы хотелось услышать конкретные сведения о гулах: как они рождаются, каким образом устроены, каковы их способности, можно ли их убить и, если да, то как именно. Ведь вы предлагаете нам бороться с ними, а значит, нам нужно знать это, согласны?

Мгновение старик молча смотрел на комиссара, затем потер плечо возле раны и едва заметно кивнул…

Оставив позади холл и гостиную, Франческе прошел по веранде, спустился с крыльца и отправился к гаражу, расположенному в двадцати метрах от виллы, за стеной эвкалиптов.

Пока он шел мимо дома, его не отпускала мысль, появившаяся у него минуту назад, когда он сидел в холле и готовился нажать на спуск: он должен отомстить тем, кто убил его дочь и жену, заставив его самого страдать и заглянуть в глаза смерти, – у него просто нет выбора: он обязан сделать это, даже если в результате погибнет. И он понимал, что сделает это, потому что решение об этом он принял уже тогда, когда мысль эта только обозначилась в его голове. Мальда и Нанда скончались от газа, который пустили два самолета, пролетевшие над Террено, а сидели в них те же твари, которых он видел в заброшенном монастыре, где погибли Армандо и все его люди, а позднее – в грузовиках, принадлежащих расстрелянным карабинерам. Теперь – через час после происшедшего в монастыре – он знал название этих тварей и то, что их можно убить. Об этом в машине комиссара говорил тот старик, и его слова отпечатались в сознании Франческо, как на хорошей кассете. А если их можно убить, то он сделает это – пойдет и убьет столько тварей, сколько сможет. И остановить его сможет только смерть…

Оставив позади виллу, Франческо оказался на дорожке, идущей в глубину сада, и двинулся между клумбами синих дельфиниумов.

Следующей мыслью, сверлившей сознание, было: как он поступит с Гольди и стариком? Он пообещал вернуться и убить их обоих, если его жена и дочь окажутся мертвы. Когда он говорил это, он был на взводе и не рерил в то, что Мальда и Фернандина могут погибнуть. Но теперь это казавшееся неправдоподобным предположение осуществилось, и как же быть с комиссаром и стариком?.