– Какой‑нибудь транспорт у вас в деревне есть? – поинтересовался он без всякой надежды.

Даже велосипед ускорил бы передвижение раза в три, но по всему было похоже, что в этой деревне вообще не слышали о велосипедах.

Зато здесь слышали о другом. И дед Макар расплылся в улыбке:

– А как же, есть транспорт. Кобыла есть. Старая, правда – но до сельсовета довезет, это уж как пить дать. До заставы не довезет – а до сельсовета запросто.

После сверхзвукового истребителя‑перехватчика старая кляча – не лучшее средство передвижения, но выхода не было.

– Мне как можно быстрее надо добраться до телефона, – сказал он, намекая, что неплохо бы прямо сейчас вывести лошадь из гаража или как там это у них, лошадей, называется.

– Я отвезу, – снова загорелась Люба и со всех ног бросилась за лошадью, пока дед Макар не выдвинул какое‑нибудь новое возражение.

– Ты оденься сперва, – крикнул старик ей вслед. – А то взяла моду гольем бегать.

А бабушки в это время уговаривали летчика зайти в дом да попить чайку, а то пока еще лошадь запрягут. И сам он подумал, что неплохо бы снять гермокостюм, а то, как солнце взойдет, в нем недолго будет и свариться.

В сенях Богатырев увидел велосипед и понял, что переоценил патриархальность этой деревни. Но он подавил в себе желание немедленно сесть на седло и нажать на педали. Воздушный бой с последующим катапультированием отнял у майора слишком много сил.

Пускай лучше лошадь потрудится.

Не успел летчик освободиться от гермокостюма, как в избу вбежала запыхавшаяся Люба и, стрельнув в майора глазами, юркнула в боковую комнату. Но дверь оставила открытой, и в проем было видно, как она снимает ночную рубашку и идет к шкафу в чем мать родила.

Богатырев так засмотрелся на нее, что забыл из вежливости отвести глаза. А бабуля, хлопотавшая у плиты, чтобы поскорее угостить спешащего гостя чайком с медом, проследила за его взглядом и только руками всплеснула.

– Любка! Ты б хоть чужого человека постыдилась! – воскликнула она.

– Не хочет, пусть не смотрит, – огрызнулась Любка, и майор снова потерял логическую, нить, не понимая, кому в этом случае должно быть стыдно.

Еще раз нарочно мелькнув в проеме голяком, нахальная девчонка закрыла тему, натянув через голову платье.

И тут майор понял, кого эта юная пейзанка ему напоминает. Точно так же могла вести себя его собственная сводная сестра Василиса – только пейзанка была еще более непосредственной и простой, с крестьянскими представлениями о том, как быстро приворожить к себе понравившегося мужчину.

Вот только майору было не до того. Какая, к черту, любовь, когда на Питер надвигается черный корабль пришельцев. А тут еще мысли о питерских родственниках и о том, что будет с ними, когда начнется самое страшное.

Лошадь была уже запряжена, и обжигающий чай с медом Богатырев глотал буквально на бегу.

В лошадях летчик не разбирался совершенно, и старая кляча показалась ему еще довольно бодрой на вид. Когда Любка хлестнула ее вожжами, кобыла припустила рысцой, и Богатырев подумал, что с таким темпом они, пожалуй, имеют шанс добраться до сельсовета с телефоном раньше, чем НЛО домчится до города на Неве. Тем более что черный корабль постепенно сбрасывает скорость.

А лошадь, наоборот, набирала ход, повинуясь энергичным понуканиям Любаши, и на первой же колдобине телегу крепко тряхнуло.

Люба не удержала равновесие и повалилась прямо на своего пассажира – но у майора создалось впечатление, что она проделала это нарочно. Тем более что она совсем не спешила вернуться в исходное положение и, хохоча, болтала в воздухе босыми ногами.

– Тебе сколько лет? – хмуро спросил Богатырев.

– Я большая уже, – ответила Любка сквозь смех.