– Нет, нет, не стоит! – Она зябко сжала у горла ворот плаща, и без того прочно сколотого круглой позолоченной застежкой, и отошла на несколько шагов.

– Как знаешь, хозяйка! – Кетиль пожал плечами. – А сдается мне, это ты напрасно!

Могилу засыпали и сделали невысокий холмик. Кетиль, вспомнив о том, что покойная минувшим летом успела принять крещение, пробормотал молитву, в которой никто не разобрал ни слова. Потом все отправились в Эклунд, где Тюра хотела побыть с новорожденным внуком, пока мужчины не вернутся с оружного смотра.

Погода не радовала: дождь, начавшийся во время погребения, продолжался до самого вечера, и женщины вздыхали, жалея мужчин, которые сейчас под открытым небом мечут сулицы и учатся ходить строем, держа щиты перед собой. В очаге горел огонь, но Тюра куталась в плащ на меху: ей было холодно, неуютно, пробирала дрожь.

С наступлением темноты вернулись воспоминания о черной женщине в углу. Тюра все посматривала на Лив, рослую, румяную молодую женщину, которой было велено не спускать конунгова внука с рук и менять гретые пеленки. Мальчик вел себя спокойно, Лив дремала, не забывая его укачивать. У нее было уже четверо своих детей, а ее последнего младенца сейчас держала ее сестра-подросток.

Тюра оглядывалась, вздыхая. Дом выглядел так, будто в нем давным-давно нет хозяйки: скотина в хлеву унылая, вокруг очага полно старой золы, некоторые камни вывалились, котлы почищены кое-как, по углам кости и всякая плесневелая ветошь, под столом рыбьи головы, в доме воняет, в кладовых почти пусто… Хлода в последнее время совсем не следила за хозяйством.

Но уж новая хозяйка первым делом наведет порядок, хотя бы ради того, чтобы стереть всякий след и память о хозяйке прежней. Как хорошо, что на осенние пиры пригласили Олава с семьей. Если он еще не нашел жениха для Гуннхильд, теперь снова станет возможным то, что было задумано в конце прошлой зимы… Конечно, свадьба без предварительного обручения считается несерьезной, и чем дольше помолвка, тем больше чести, поэтому-то многие знатные люди обручают своих детей еще маленькими. Правда, в этом случае есть риск, что жених или невеста не доживут до свадьбы. Асфрид рассказывала, что у ее внучки был жених, один из внуков Бьёрна Шведского, но погиб на Восточном пути, когда ему было всего четырнадцать лет. А потом она была обручена с Кнутом… Хм, а нельзя ли как-то перенести обручение старшего брата на младшего и считать, будто Харальд обручен с Гуннхильд уже полгода? Ведь родные братья – это почти одно и то же…

Какие странные мысли лезут! Это оттого что голова болит… Так всегда бывает: когда голова болит, легче разговаривать с богами… или это голос бога, проникая в сознание, порождает боль?

– Что-то ты дрожишь, хозяйка! – заметила Финна. – Хочешь, я тебе заварю шиповника?

– У Харальда что-нибудь осталось от того бочонка вина, который подарил Хорит?

– Должно было остаться немного. Хозяйка его берегла. – Финна вздохнула.

– Подогрей мне вина и положи туда меда и шиповника. Так будет лучше.

– Да уж… – Финна поднялась и пошла в спальный чулан.

Там, поближе к хозяйскому ложу, хранилось дорогое красное вино, которое в Дании видели нечасто.

– Уж теперь новая хозяйка у нас будет, свои порядки наведет… – бормотала женщина по пути.

– О чем ты? – остановила ее удивленная Тюра.

– Да уж теперь Харальд женится на той девушке, что была обручена с Кнутом, – обернулась Финна.

– С чего ты взяла? – изумилась Тюра, которая сама только что об этом думала.