Я верил.

Бледно-голубой свет заструился из амулета — и Друлинда замерла на месте, зашипев от ярости.

— Ты! — проскрипела она через несколько секунд. — Я слышала о тебе. Чародей. Дрезден.

Я медленно кивнул. За ее спиной полыхало пожаром мое предыдущее заклинание. Электричества не было, и, без сомнения, Друлинда со своими новоиспеченными лакеями отключила сигнализацию. Стоит огню разгореться — и он охватит все здание. Нужно выбираться отсюда.

— Уходи, — шепнул я Эннуи.

Всхлипнув, она поползла к выходу. Амулет по-прежнему не давал Друлинде приблизиться.

Секунду вампирша пристально смотрела на меня своими молочно-белыми глазами, трупные катаракты поблескивали, отражая огонь. Затем улыбнулась и начала действовать.

Она была слишком быстрой. Пока я разворачивался, чтобы остановить ее, раздался крик Эннуи — вцепившись девушке в волосы, Друлинда волокла жертву назад, из круга света, отброшенного амулетом.

Вампирша с легкостью подняла свою добычу, и я увидел лицо Эннуи в потеках туши.

— Чародей, — сказала Друлинда. На теле Эннуи были порезы, оставленные то ли осколками стекла, то ли падением: струйка крови сбегала из ее слипшихся черных волос, огибала ухо и стекала по шее. Наклонившись, вампирша высунула язык, похожий на кусок вяленого мяса, и слизнула кровь с кожи девушки. — Можешь прятаться от меня за своей игрушкой. Но ее ты не спасешь.

Я скрипнул зубами и промолчал.

— Однако твоя смерть пойдет мне на пользу, обеспечит положение в моем клане. Ужасный прославленный чародей Дрезден. — Она обнажила в ухмылке желтые зубы. — Поэтому я предлагаю тебе сделку. Я отпущу девчонку. Даю тебе слово. — Наклонившись еще ближе, она коснулась зубами шеи Эннуи. — В противном случае… Все мои новые слуги погибли. Придется завести других.

Я содрогнулся. Умереть — это скверно. Но умереть и превратиться в такое…

Я опустил амулет. Секунду помедлил, затем бросил его.

С низким страстным воем Друлинда отшвырнула Эннуи, словно пустую конфетную обертку. В следующее мгновение она уже была рядом, скрипуче — Боже мой! — хихикая, прижимая меня к полу.

— Я чую твой страх, чародей! — прошелестела она. — Думаю, это будет весьма приятно.

Медленно, не торопясь, Друлинда наклонилась еще ближе, оскалив зубы, ее лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.

Чего я, собственно, и ждал.

Запрокинув голову, я плюнул тягучей смесью слюны и чесночного порошка прямо в эти белесые глаза.

Взвизгнув, Друлинда отшатнулась, вцепившись в лицо руками — и заработав ожог на них. Вампирша билась в безумной агонии, набрасываясь на все, что попадалось на пути, оставляя огромные прорехи в металлических сетках, пробивая дыры в бетонных стенах.

— Дам тебе пару советов, — прорычал я. Рот до сих пор жгло от чеснока, которым я набил его перед тем, как вампирша кинулась на меня. — Первый: если я молчу при встрече с такой низкосортной унылой ночной дрянью, как ты, значит, я что-то задумал.

Друлинда взвыла еще громче и рванулась ко мне, споткнулась о груду мусора, растянулась на полу, но поползла дальше на четвереньках, словно неуклюжее мерзкое насекомое.

Я оглянулся. Эннуи уже выбралась наружу, а Томас зашевелился — возможно, его взбодрил снег. Я вновь повернулся к ослепленной, обезумевшей от боли вампирше. Кроме нас, в этом крыле «молла» никого не осталось.

— И второй, — сообщил я, — никогда не прикасайся к моему брату в его чертов день рождения.

Затем сконцентрировался, поднял руку и прорычал:

— Fuego!

Взметнувшееся пламя охватило Друлинду.