Она чуть понизила градус напряженности, затем тряхнула головой, что-то пробормотала и снова повернулась ко мне.

— Ты знаешь, что случится с этой девушкой? Ты понятия не имеешь. Такого никому не пожелаешь. Поэтому я и обратилась к тебе. Пожалуйста, помоги мне.

Я вздохнул.

Что ж, черт побери.

Она произнесла волшебное слово.

Дождь ослаблял поисковое заклятие на моем амулете и смывал запах гренделеныша, а также психический след, оставленный напуганной Элизабет, однако вместе мы с Мышом смогли отыскать то место, где злодей провалился сквозь землю — в прямом смысле слова. След обрывался у старой двустворчатой двери в подвал, напомнившей мне о противоураганных убежищах, позади строений на восточной стороне «Ригли Филд», под рельсами подземки, возле «Эддисон-стейшн». Древние створки выглядели так, словно намертво приржавели друг к другу — хотя не должны были бы, раз след вел сквозь них. Дверь окружал металлический забор, лишенный калитки. Знак на заборе объявлял зону опасной и советовал держаться подальше — такие мудрые советы вечно игнорируют легкомысленные искатели приключений и мягкосердечные чародеи с больной головой.

— Ты уверен? — спросил я Мыша. — Оно направилось туда?

Мыш обошел забор, обнюхивая сухую землю, укрытую от дождя путями подземки. Затем посмотрел на двери и заворчал.

Амулет слабо качнулся, не столь отчетливо, как несколько минут назад. Поморщившись, я сказал:

— Оно прошло здесь, но затем двинулось на север.

Гард фыркнула:

— Ерунда.

— Ерунда, — согласился я.

Гренделеныш сбежал в Подземье.

Чикаго — старый город, по крайней мере по американским стандартам. Он был затоплен, несколько раз сгорал, бесконечно строился и перестраивался. Целые районы оказались на десять — двенадцать футов выше исходного уровня земли, в то время как старые здания ушли в болотистую почву прибрежных зон озера Мичиган. Десятки систем туннелей змеились под городом. Уму непостижимо, какое количество проходов и камер создали люди, умышленно или случайно, а поскольку большинство считает сверхъестественный мир чушью, никто не обратил внимания на ту работу, что параллельно проделали не-люди.

Подземье начинается сразу за пределами привычных транспортных и коммуникационных сооружений, где участки стен и потолка регулярно обваливаются и куда разумный человек не полезет. Чем дальше, тем холоднее, темнее, опаснее и оживленнее становятся туннели.

Там живут твари — самые разнообразные.

Визит в Подземье скорее напоминает самоубийство, чем разведку, и те, кто туда отправляется, явно хотят исключить себя из генофонда человечества. Повторюсь: умные люди туда не ходят.

Гард топором проделала в заборе широкое отверстие, и по крошащимся бетонным ступеням мы вошли в темноту.

Я прошептал слово, направил немного энергии, и мой амулет начал источать мягкое бледно-голубое сияние, которое слегка разгоняло мрак — достаточно, как я надеялся, чтобы видеть, куда идешь, но недостаточно, чтобы выдать нас. В качестве дополнительного источника света Гард извлекла из вещмешка небольшой фонарик с красным фильтром. Я почувствовал себя лучше. Под землей свет не менее важен, чем воздух. Следовательно, Гард знала, что делает.

Подсобный туннель, в котором мы оказались, окончился рядом ветхих помещений, служащих промежутками между нынешними фундаментами и дорожной насыпью. Мыш шел первым, сразу за ним следовал я с посохом и амулетом. Гард прикрывала тылы, шагая легко и осторожно.

Мы шли минут десять, проникая сквозь малозаметные дверные проемы, в какой-то момент миновали туннель, затопленный ледяной стоячей водой, глубиной не менее полутора футов. Дважды спускались вглубь, и я начал тревожиться по поводу обратной дороги.