— Ну вот, только приехал, а уже помирать собрался, — показательно тяжело вздохнув, Геркан опять же показательно подцепил вилкой с ближайшей тарелки кружок твердокопченой колбасы и уже через не могу, ибо тоже объелся, отправил его себе в рот. — Жалко, — и снова показательно пригорюнился он, не забывая при этом активно работать челюстями. — Придется подыскивать себе нового лучшего друга. Не столь падкого на чужие радости жизни.

— Не ссорьтесь, мужчины, — прекрасно понимая, что оба откровенно дурачатся, тем не менее, взяла на себя роль рефери супруга Александра. — Такие разносолы, окинула она рукой заставленный тарелками стол, вы оба, боюсь, вновь увидите еще не скоро. — Пусть карточки на хлеб, муку и крупы, наконец, были отменены по всей стране, прочие продукты питания и промтовары продолжали являться немалым дефицитом даже для тех, кому они полагались согласно существующим нормам распределения. И если бы не те деньги, что комроты получал от уже двух автомобилестроительных заводов в качестве лицензионных отчислений, добрых двух третей ныне выставленных блюд вообще не могло оказаться на обеденном столе в этой квартире. Ведь с полагающимся ему армейским окладом по рынку было особо не походить.

— Увидим, милая. Еще как увидим, — ободряюще улыбнулся своей жене краском. — Немного потерпеть осталось. Страна в своем развитии буквально рвется вперед, раз за разом преодолевая возникающие на её пути препоны. И существующий ныне дефицит уже совсем скоро будет преодолен. А там и вовсе новые возможности появятся. Потому верь в лучшее и это лучшее придет к тебе само. — Говорить иначе он уже не мог, поскольку, во-первых, знал, что из года в год ситуация в этом плане действительно начнет улучшаться, а во-вторых, отныне ему следовало быть особенно осторожным в своих высказываниях даже при общении с самыми близкими — такова была плата за открывающиеся возможности личного возвышения.

— Ох! Олежка проснулся! — их беседа оказалась совершенно бесцеремонно прервана донесшимся из комнаты детским криком, возвещавшим о пробуждении сына. — Ладно, вы тут посекретничайте о своем, о мужицком. А я пойду еще одного мужчину покормлю, — принялась выбираться из-за стола Анастасия. — И не курить тут! Захотите подымить, идите на улицу! — Выдав последние ЦУ, она покинула кухню, где они и трапезничали, не забыв прикрыть за собой дверь.

— Сурово тут у тебя! — усмехнулся на такое Михаил и с удовольствием потянулся, разминая затекшую спину. — Прям даже не знаю теперь, продолжать нагло напрашиваться к тебе на прожитьё или все же съезжать в общежитие. Там-то правила явно не столь строгими будут!

— Послушай своего друга, Миша. Друг плохого не посоветует. Съезжай! Тут тебе жизни точно не будет! Глазом моргнуть не успеешь, как обложат правилами и запретами со всех сторон! А я к тебе буду время от времени выбираться, дабы хоть иногда получать возможность насладиться воздухом свободы, — с совершенно серьезным лицом произнес Геркан, не забыв вдобавок еще и утвердительно так кивнуть.

— Ну, раз друг советует, — принялся в задумчивости почесывать подбородок Киселев, — тогда, наверное, да. Стоит съехать. Но прежде гусь!

— Не переживай. Никуда от тебя этот птиц не денется. Ни убежать, ни уплыть, ни улететь, от нас ему уже не судьба. А теперь, когда ты стал сытым и довольным, присаживайся поближе и посекретничаем. Поведаю, кто и для чего выдернул тебя сюда из твоего медвежьего угла. Но прежде учти, всё, что сегодня услышишь от меня — унесешь с собой в могилу. И никому никогда ни слова! Всё же я за тебя своей собственной головой поручился. В прямом смысле этого слова. Так что если взболтнешь что кому, или не оправдаешь доверие, нас обоих к стенке поставят.