— Правильно полагаете, — начав прикуривать, кивнул тому головой Сталин. — Имеется основание подозревать, что два озвученных вами события взаимосвязаны. И возможно. Только возможно, — сделал он акцент на последнем слове, — кто-то умышленно не разглядел эту связь при проведении следственных работ. Не исключено, что по приказу сверху.

— Именно поэтому вы не стали привлекать кого-то из сотрудников иных отделов ОГПУ, а поручили произвести предварительную проверку мне? — Поскольку милиция как раз находилась в ведении означенной организации, озвученное предположение являлось отнюдь не беспочвенным. А как, мягко говоря, спорно обстояли дела в Объединенном государственном политическом управлении, Власик знал не понаслышке. Должность, так сказать, обязывала. Любой достойный серпентарий молча курил в сторонке, если судить по количеству выделяемого яда на квадратный метр занимаемой площади и не проходящему желанию сожрать ближнего своего. Слишком уж много «группировок» сражались за свои шкурные интересы в этом управлении.

— Совершенно верно, — вновь кивнул глава СССР. — Ситуация в ОГПУ сейчас складывается напряженная, — учитывая плачевное состояние здоровья Менжинского[3] и сохраняющееся влияние разгромленной, но отнюдь не уничтоженной «ленинградской группировки» в этой организации, Сталин имел все основания не доверять в полной мере тем, кто ныне подгребал под себя власть в этой «конторе». Именно по этой причине охрана Московского Кремля до сих пор находилась в ведении командующего Московским военным округом — то есть в армейских руках, тогда как Смольный уже который год кряду контролировался чекистами. — Ни к чему им добавлять лишних хлопот. Товарищам и так забот хватает. К тому же, кое-кому я уже посулил лично разобраться в этом деле, отчего проявление служебного интереса к проведенному расследованию со стороны одного из ваших сотрудников, не должно показаться чересчур неуместным. Найдется ведь в моей охране достаточно хваткий и сообразительный товарищ, которому можно было бы поручить подобную задачу? — На дворе были уже далеко не те времена, когда ему полагался всего один телохранитель. Ныне служба охраны первых лиц СССР и уж тем более самого Сталина находилась на совершенно ином уровне. Но служащие в ней бойцы являлись именно что стражами тела, а не следователями. Не та у них имелась подготовка, чтобы разоблачать заговоры. И, тем не менее, выбирать не приходилось. К тому же, особо сильно копать и не требовалось. Следовало лишь подтвердить вывод следствия, так сказать, на месте, да прощупать всех причастных рядовых сотрудников милиции на несоответствие их слов с изложенным в деле, если таковые несоответствия вообще возникнут. А вот уже после, по факту доклада от телохранителя, можно было приглашать на беседу этого товарища Геркана. Очень уж было интересно узнать, что же именно намечалось на 1938 год, если таковая дата была указана вместе со словами о зреющем заговоре.

Если Александр предполагал, что его тут же, сразу по окончанию «ворошиловского завтрака» потащат на встречу с «самим» или же в подвалы Лубянки, то столкновения с действительностью его предположения не выдержали совершенно.