– Похвально, – только и смог что сказать тот в ответ. После чего отхлебнул из удерживаемой всё это время в руке кружки глоток горячего чая. – И вы это, Александр Морициевич. Давайте ка чайку со мной попьете. После прохлады вечерней улицы – самое то, – слегка приподнял он свою исходящую паром кружку, как бы в качестве надежного аргумента. – А я меж тем супругу попрошу спирта принести. Будем вашу боевую рану протирать. При обморожениях протирка спиртом пострадавшего участка кожи – самое то, знаете ли. Главное, не перепутать его со своим желудком! – хитро подмигнув, усмехнулся Щербаков. – А чтобы точно ничего не перепутать, еще и коньячка к чайку прихватим! А? Как вам идея?

– Как минимум, она заслуживает вдумчивого изучения с моей стороны! – согласно кивнул Геркан. – Но прежде чуть приведу себя в порядок, – указал он на свои слегка попахивающие отнюдь не розами портянки. – А то ведь я только только с поезда.

– Жду! – коротко ответил Александр Сергеевич и, отсалютовав кружкой, направился к двери своей комнаты.

И точно таким же коротким, но ёмким, словом можно было охарактеризовать то, что иносказательно ответил нарком иностранных дел СССР своим зарубежным коллегам насчет позиции Советского Союза в канве завоевательного похода Германии по странам Европы. А там у Третьего рейха дела шли не столь хорошо, как это было в несколько иной истории мира.

И слишком скорый, слишком неподготовленный, но продавленный лично Гитлером рывок на запад сразу же после завоевания Польши, и встретившая Вермахт осенняя распутица, и лучшая готовность французских войск к войне, и многие иные факторы привели к тому, что немецкие части смогли относительно быстро расправиться лишь с армиями небольших и слабых стран. Чуть менее месяца ушло у них на всё про всё, чтобы вокруг не осталось вообще никого, кто мог бы как то помешать в разборках с Францией. Разве что в Норвегии еще держался экспедиционный корпус англичан. Но вот сама Третья республика уже смогла встретить завоевателей не только слякотью полей и мерзкой дождливой непогодой.

На протяжении трех последних лет Париж действительно очень активно готовился к противостоянию, которое уже не представлялось возможным спустить на тормозах. И это драгоценное время было потрачено отнюдь не впустую. Все пилоты ВВС пересели на современные самолеты, что, впрочем, всё равно уступали по своим характеристикам немецким аналогам. Танковые части разрослись аж вдвое – до 6000 относительно современных машин, не считая еще одной тысячи боеготовых старичков Рено FT 17. Правда, с вооружением большей части данных танков дела обстояли всё так же откровенно паршиво. Короткоствольные 37 мм и 47 мм пушечки обладали околонулевым эффектом в деле борьбы с пехотой и вряд ли могли нанести хоть какой то урон изрядно прибавившим в толщине брони немецким танкам. Но последний недостаток был частично компенсирован значительным пополнением в семействе орудий ПТО. На смену морально устаревшим 25 мм пушчонкам, пришли самые тяжелые и почти самые мощные из всех существующих в мире легких противотанковых пушек. Так 47 мм противотанковое орудие Пюто образца 1937 года, хоть и превосходило по своему весу советскую 45 мм пушку аж вдвое, но и способности по бронепробитию демонстрировало почти вдвое более высокие. В общем, стала эта пушка той еще головной болью для всех немецких танкистов, поскольку била даже в лоб абсолютно все их танки за исключением Т IV последней серии F2 с его 80 мм лобовой броней.

Всю осень и половину зимы французы отчаянно сражались, порой нанося немцам ну очень тяжелые поражения.