|
Они всегда заболевали одной и той же болезнью. У одной простуда — и у другой, у одной отит — и у другой то же самое. На то они и близняшки. А когда они дорастут до картофельной лапши, как они отнесутся к ней? Одинаково? Ну а к нам? А друг к другу? Потому что если будут любить друг друга, то рано или поздно сольются, как некоторые звезды («Занимательная астрономия»!), а если возненавидят, эта — ту, та еще пуще — эту, то они просто разобьются. Но из этого ничего не вышло.
166 Болели мы часто, хотя я отличался меньше всего, в основном хворали близняшки. Казалось, им все приходилось делить на двоих, включая и жизнестойкость. Однажды заболел мой братишка, и его пришлось контрабандой везти в Будапешт, в клинику доктора Славика. Он заразился коклюшем, что выходило за рамки возможностей местного эскулапа. Он просто не мог догадаться, что коклюш — это коклюш. Доставить его взялась Бодица (она это отработала еще в Хорте). Перед отправкой автобуса милиция стала проверять документы. Бодица как ни в чем не бывало протянула удостоверение личности, в котором действительно была запись о ребенке, нашем двоюродном брате; мильтон внимательно посмотрел на Бодицу, потом на ребенка. — Стало быть, это ваш сын? Бодица со вздохом кивнула и улыбнулась улыбкой актрисы, которая притворяется, что она улыбается, как актриса. Страж порядка захлопнул удостоверение и помахал им в воздухе, будто веером. Бодице стало ясно, что она провалилась, ее сын был шестью годами старше, и двойная улыбка тут же исчезла с ее лица, ей и до этого было страшно, но теперь этот страх был заметен. Милиционер, словно бы испугавшись страха этой удивительно красивой женщины, поспешно сказал: — Что-то мал ваш ребенок относительно возраста. — Он болен, — враждебно ответила Бодица. — Ну раз так, поспешайте к своему доктору, — и протянул ей удостоверение, но моя тетя схватила его слишком быстро, когда милиционер еще не отпустил его, и какое-то время казалось, будто они вырывают его друг у друга. — Извините, — вежливо сказал милиционер. — Ничего страшного, — ответила Бодица, но так холодно, что окно подернулось ледяным узором. Она этого вовсе не хотела, но, скованная страхом, не понимала, что с ней происходит, и ответила машинально, надменным, высокомерным тоном: — Ничего страшного. — И поверх головы закутанного ребенка уставилась в окно, хотя из-за ледяных разводов почти ничего не видела. — Во дьявол, — вслух проворчал милиционер и подумал, что зря он не высадил эту расфуфыренную мадам вместе с ее щенком, как положено по инструкции, и чего ей нестись в Будапешт из-за какой-то болезни, когда здесь есть нормальный врач и все ходят к нему, но, ничего не сказав, вышел из автобуса; он тоже не мог понять, что с ним происходит.
167 К нам часто наведывался в гости мотоцикл с коляской и двое любезных мужчин на нем (в ней), дядя Шани Вадас и дядя Мишка Ловас, лысый как бильярдный шар, хоть и молодой; оба после войны работали вместе с Мамочкой в типографии. При доме был огромный сад, целый парк, где даже протекал ручей. Хотя мы ютились в полуподвале, чуть ли не под землей, мы могли пользоваться всем садом, как если бы он был наш. Всякий раз, когда приезжал «BMW», мы спускались к ручью, стелили на траве одеяло, «BMW» привозил жареных цыплят, вино, пикник! настоящий пикник! Летний пикник в октябре. Взрослые пили вино, а мы лимонад. Но нам разрешали чокаться. Потом мы жарили на костре сало, и лучше всего это (всегда) получалось у Папочки, хотя наши ломтики надрезал тоже он, но они никогда так не раскрывались, как у него, — вроде короны с вытянутыми лучами. Взрослые постоянно предупреждали нас, что сало надо жарить не в пламени, а только над углями. |
