– Как бы то ни было, я, как и в случае богов, достаточно непредубежден, чтобы не отметать бесповоротно возможность, что ты тот, кем надеешься стать, – в тебе есть своего рода упрямая целеустремленность, которая, кажется, заходит непривычно глубоко; а я видывал, как подчас упрямство приносило больше плодов, чем ум, смелость, талант и самоуверенность, вместе взятые. Мне кажется, кое-кто находит свое призвание из-за некой, знаешь ли, вдохновенной ущербности. Этакое страстное отсутствие альтернатив. Этим ты меня и поразил: не столько законченный начинающий герой, сколько полное отсутствие чего-либо взамен, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Ну что ж, рискну, – в конце концов, мне нечего терять. Оставайся сколько хочешь; пользуй любые храмы, какие сочтешь нужным; будет желание – воткни моей жене, быть может, это ненадолго избавит меня от нее. Если вы с Афиной не столкнетесь, будь паинькой: катись отсюда и держи рот на замке. Если же она явится, черт с ней, со всей этой чудовищно-принцессно-сокровищной околесицей, просто окажи мне небольшую услугу по части убийства, идет?

Полагая, что знаю, что у него на уме, я заметил, что набившее оскомину убийство по найму, пусть даже царственной особы, не относится, насколько мне известно, к профилирующим предметам учебного плана геройства; в любом случае, как я понял, сам Прет считал, что заниматься убийством Акрисия выпало на долю Персею, а не мне.

Царь пренебрежительно отмахнулся от этих соображений:

– Кого волнует Акрисий? Он присвоил папашино царство, половину его я отвоевал обратно, пользуясь швалью, нанятой моим тестем. Однажды, как наверняка тебе уже доложила Антея, я трахнул его дочку; он поступит так же с одной из моих, если только, когда они достаточно для этого подрастут, у него еще будет вставать. Мы нападаем из засады на чужих пастухов, перегоняем овец взад-вперед через границу. Теперь это уже просто образ жизни; ни один из нас не принимает все это всерьез. Забудь о моем брате; убитым мне хочется видеть своего же побочного сына. – Он подмигнул: – От самой малышки Данаи, хочешь верь, хочешь нет. Не принимай на веру то, что заливают о золотом дожде в медной башне: не он туда залетел, а она от меня залетела; все это затеял Акрисий, чтобы подкинуть репортерам побасенку, которая сгодилась бы для глянцевых обложек. Убей для меня Персея, дружище, – я отдам тебе царство Акрисия и по выбору любую дочь на выбор.

Устрашенный, я спросил его, почему он хочет, чтобы Персей был убит.

– А ты-то сам, к Гадесу, как думаешь? – нетерпеливо продолжал Прет. – Называешь себя героем, а об оракулах не слышал? Бастарду намечено убить нас обоих, и Акрисия, и меня. Этой чертовой головой Горгоны! Отца и дедушку по матери, верно? Ты думаешь, я хочу превратиться в задрюченную статую?

– Я понимаю, милостивый государь, вашу озабоченность, – осторожно произнес я. – Но поверьте, я основательно подготовился в области оракулов, и, если ваш относится к обычным, по типу Ты-будешь-убит-собственным-сыном, вам, кажется, не стоит особенно беспокоиться по поводу моего кузена. Если бы он и в самом деле был вашим сыном от Данаи, он не был бы доподлинным легендарным героем; однако тот факт, что он провел Седых Дам и убил Медузу – ну и т. д., – доказывает, что он таки легендарный герой; следовательно, он не может быть вашим сыном – он должен быть сыном кого-то из богов. Ну а если он не ваш сын, оракул к вам неприложим.