|
Те, кто занимался цепью Джерина, были в грубовато приподнятом настроении и потому шмякали холодную кашу в неглубокие деревянные миски с разумными потугами на точность, утруждая себя раздачей кусков черствого хлеба вместо разбрасывания, время от времени ворчливо изрекали похвалы, каких могла бы удостоиться воспитанная собака. Джерин списал это на отсутствие Барата: когда смутьяна сняли с цепи и оставили гнить, надсмотрщики перестали обращать на них внимание, и это хорошо. Предположительно, теперь все они – рабы и погонщики – могли думать лишь о том, чтобы спокойно добраться до конца пути.
Джерин с трудом проглотил желеобразную кашу, пожевал уголок своего куска хлеба. Тяжело сглотнул, перевел дух, опять сглотнул и… Внезапно начал задыхаться. Он задыхался – дергался – бился в конвульсиях в цепях, так что кандалы раздирали его запястья и лодыжки. Рабы вокруг в панике отпрянули, насколько позволяли собственные оковы. Вдоль цепи раздались громкие крики: – Что за… – Смотрите, смотрите, у него при… – Трясучка! Это трясучка! – Уберите его нахрен от ме… – Яд, яд!!! – Не трогайте еду! – Выплюнь, малый. Выплюнь сейчас же! А потом раздался новый голос, полный ужаса: – Одержимый, одержимый! Темный Двор им овладел. Хойран грядет! Не позволяйте ему прикасаться к себе, он порвет цепи, как… – Хойран, Хойран! Покайтесь, это… – Хойран явился! – Назад, назад… Прибыли погонщики. Джерин почти не осознавал их присутствия, его поле зрения превратилось в скопище пляшущих осколков, а шея спазматически дергалась туда сюда, туда сюда, туда сюда… В горле собиралась слюна – он отчаянно кашлял и плевался, чувствуя, как она становится пеной на губах. Чей то смутный силуэт склонился над ним, чей то кулак ударил наугад и попал в висок. Спина Джерина выгнулась дугой, из горла вырвался глухой рев. Второй погонщик присоединился к первому. – Да не так, мудила. Хватай его за… – Ага, сам попробуй… – Просто удерживай его на месте, мать твою! Кто то сел верхом на Джерина, попытался прижать его руки к земле. Кажется, этого погонщика он уже видел – в вязаной шерстяной шапке, седой и лысоватый, с морщинистым лбом и встревоженным взглядом. Сбоку маячило другое лицо, более молодое и сердитое. Охваченный припадком, с пеной у рта, Джерин заметил, как второй погонщик поднял кулак, на котором блеснул металлический кастет. На этот раз он целился аккуратно, выбирая угол удара, который точно должен разбить юноше лицо. В ночном воздухе взметнулось что то тонкое и блестящее, упало на голову молодому погонщику – Джерин знал, это цепь. Он сбросил личину припадочного, как потрепанный плащ – сколько было таких представлений на рынке Стров, – резко сел и ткнулся носом в шею пожилого погонщика, словно любовник. И впился в нее зубами. Погонщик завопил и попытался его сбросить. Юноша с кастетом ударил мимо цели и попал напарнику в плечо. Потом цепь натянулась, и его повлекло назад. Джерин, продолжая кусать второго погонщика за шею, вцепился в него еще и руками. Другие рабы, прикованные к цепи, столпились рядом, чтобы предотвратить отступление. Погонщик теперь мычал и шатался, пытаясь их распихать. Он никак не мог скинуть Джерина с себя. В суматохе шапка сползла с его лысеющей головы, потом упала и затерялась. Джерин держался, хоть от случайного удара у него из носа текла кровь. Он продолжал грызть, дергать и работать челюстями, а на шее старика росла рваная рана. Кожа, сухожилия, клочки разодранной плоти – наконец показалась тоненькая и влажно пульсирующая трубочка артерии. Юноша сплюнул и разжал зубы. Погонщик отпрянул на подгибающихся ногах, уставившись на Джерина широко распахнутыми глазами и разинув рот, словно в мольбе. |
