О, дни, где утро было рай,

         И полдень рай, и все закаты!

         Где были шпагами лопаты

         И замком царственным сарай.

         Куда ушли, в какую даль вы?

         Что между нами пролегло?

         Все так же сонно-тяжело

         Качаются на клумбах мальвы…

    ‹1911–1912›

Старуха

         Слово странное – старуха!

         Смысл неясен, звук угрюм,

         Как для розового уха

         Темной раковины шум.

         В нем – непонятое всеми,

         Кто – мгновения экран.

         В этом слове дышит время.

         В раковине – океан.

    ‹1911–1912›

Домики старой Москвы

         Слава прабабушек томных,

         Домики старой Москвы,

         Из переулочков скромных

         Всё исчезаете вы,

         Точно дворцы ледяные

         По мановенью жезла.

         Где потолки расписные,

         До потолков зеркала?

         Где клавесина аккорды,

         Темные шторы в цветах,

         Великолепные морды

         На вековых воротах,

         Кудри, склоненные к пяльцам,

         Взгляды портретов в упор…

         Странно постукивать пальцем

         О деревянный забор!

         Домики с знаком породы,

         С видом ее сторожей,

         Вас заменили уроды, —

         Грузные, в шесть этажей.

         Домовладельцы – их право!

         И погибаете вы,

         Томных прабабушек слава,

         Домики старой Москвы.

    ‹1911–1912›

«Стать тем, что никому не мило…»

         Стать тем, что никому не мило,

         – О, стать как лед! —

         Не зная ни того, что было,

         Ни что придет,

         Забыть, как сердце раскололось —

         И вновь срослось,

         Забыть свои слова, и голос,

         И блеск волос.