Он просмотрел новости. На всех каналах говорилось о том, что ночью во внешнем городе начались беспорядки среди диких — отщепенцев и ренегатов; некоторые из них сумели пробраться внутрь периметра, но сейчас ситуация под контролем, мятеж подавлен, повстанцы казнены. Черный Ягуар облегченно вздохнул. Он, было, испугался, что проблемы с мятежом, заставят чинократов усилить контроль за всеми нелегалами, и это затруднит ему выезд из страны, но, похоже, этот вопрос решился сам собой. Краем сознания он отметил, что в новостях ни слова не говорилось о катастрофе, случившейся со струнником. Собственно, это понятно: смерть двухсот с лишним человек — ничто по сравнению с военизированной акцией протеста против чинократического правительства. Хотя, конечно, можно было и упомянуть аварию такого масштаба — сократить погодный выпуск, например…

Черный Ягуар решил, что выйдет на улицу не раньше пяти — лекарство уже начало действовать, но следовало поберечь ногу — возможно, в ближайшие дни придется много двигаться. Сейчас же было около четырех часов пополудни. Оставался час до выхода из дома. Он позвонил по фону Ирине Севастьяновой. Она ответила сразу, как будто ждала его звонка.

— Я звонил вам сегодня днем, — сказал он.

— Да, я узнала вас, — как-то слишком поспешно ответила она.

— Как девочка? — осторожно поинтересовался он.

— Понимаете, так вышло, — сбивчиво начала объяснять Ирина Севастьянова. — Я хотела только переночевать дома, снять со счета деньги, забрать самые ценные вещи, а с утра уйти за периметр — мне есть где там спрятаться, нас не нашли бы.

— И что? — спросил Черный Ягуар. — Что-то не получилось?

— Когда мы поднимались с Машей по лестнице, нам встретилась соседка, которая… которая… ну, вы понимаете, она не порядочный человек, — сказала Ирина. И Черный Ягуар сразу сообразил, что встретились они с той соседкой, которая сообщила в органы попечительства, что у Ирины Севастьяновой живет дома больная, нигде незарегистрированная дочка. И еще он отметил про себя, что Ирина назвала Гулю Машей, значит, девочка не проболталась, молодец.

— И вы решили не оставаться дома?

— Сначала я думала, что если переночуем, ничего страшного, за одну ночь они не успеют среагировать, если что… Но когда я собирала вещи, позвонили по фону из департамента социального обеспечения.

— Что они сказали? — насторожился Черный Ягуар.

— Я не стала отвечать по фону.

— А как вы узнали, что это номер департамента?

— Так по нему звонили в тот раз, когда… когда… — она замялась.

— Когда умерла ваша дочь? — подсказал Черный Ягуар.

— Да, откуда вы знаете? Впрочем, неважно, — перебила она сама себя, видимо, побаивалась узнать правду. — Мы сразу взяли те вещи, что я успела приготовить, и пошли… Струнники не ходят, авария, говорят, еле забрались в автобус. Доехали до периметра. А там — солдаты не пускают.

— Говорят, утром были беспорядки.

— Там и сейчас за стеной пальба. Не знаю, что и делать. Когда и как мы теперь выберемся отсюда? — в голосе ее, гортанном и глубоком, вдруг прорезались жалостные нотки.

— Все в порядке, — сказал Черный Ягуар. — Можете переночевать у меня, а там что-нибудь придумаем. Только мне надо скоро уходить. Вы где сейчас находитесь?

— В кафе на Флетча.

— Полчаса пешком, берите девочку и бегом ко мне, — он подробно разъяснил, как добраться до его дома.