— Ну как вам мое гнездышко?

— Превосходное.

— К сожалению, оно не совсем мое, я его только снимаю, но не теряю надежды стать владелицей чего-то в этом роде. Садитесь. Что будете пить? Я — тоник.

— И я.

Пол был выложен кафелем. Мебели в комнате почти не было. Я подошел к одной из стеклянных стен и остановился, оглядывая раскинувшееся передо мной пространство. Во внутреннем дворике на земле валялся мертвый дикий голубь. Его шея все еще переливалась радужными красками. В том месте, где он врезался в стекло, на пыльной поверхности сохранился отпечаток его тела с распростертыми крыльями.

Я сел в плетеное кресло, принесенное, видимо, с патио. Элен Хагерти подала напитки и устроилась в шезлонге так, что солнце освещало только ее волосы и точеные загорелые ноги.

— Я тут пока по-походному, — сообщила она. — И за мебелью не посылаю, потому что не могу решить — нужна она мне или нет. Может, ну его к черту, прошлое, и начать все сначала? Как вы думаете, Левша-обманщик?

— Правильно, называйте меня как угодно, не возражаю. Но чтобы ответить на ваш вопрос, я должен знать ваше прошлое.

— Ха! Этого не будет никогда. — Она пристально посмотрела на меня и сделала глоток из стакана. — Можете называть меня Элен.

— Хорошо.

— Вы говорите как-то формально. Я человек, пренебрегающий условностями, вы, кажется, тоже. К чему же это все?

— Ну, во-первых, потому что вы живете в стеклянном доме, — сказал я, улыбаясь. — Я так понял, вы здесь недавно.

— Месяц. Даже меньше. Хотя кажется, что уже давно. Вы первый по-настоящему интересный мужчина, которого я встретила здесь со дня приезда.

Я пропустил комплимент мимо ушей.

— А где вы жили раньше?

— То там, то сям. Когда где. Все преподаватели — бродяги. Но мне это перестает нравиться. Уже хочется оседлого образа жизни. Старею.

— Ну, этого не скажешь.

— Вы очень любезны. Но это так. Никогда не стареют мужчины.

Теперь, достигнув цели, она уже не спешила, а продвигалась дальше очень осторожно. Больше всего я хотел, чтобы Элен остановилась, так как она начинала мне нравиться. Я поставил стакан, она наполнила его с аккуратностью и скоростью профессиональной официантки. Я никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что нами обоими движут корыстные Цели.

После второго тоника она продемонстрировала свои бедра, задрав колено и подтянув ногу к себе. Насколько я мог заметить, и там кожа была гладкой и загорелой. Изящный изгиб ее тела приковывал взгляд. Солнце последней вспышкой перед заходом залило комнату желтоватым светом.

— Опустить шторы? — спросила она.

— Не беспокойтесь. Оно скоро сядет. Вы собирались рассказать мне о Долли Кинкейд, она же Долли Смит.

— Разве?

— Вы знаете ее. Я так понял, вы — ее академический консультант?

— И потому вы здесь, не так ли? — насмешливо спросила она.

— Я заинтересовался вами еще до того, как узнал о ваших взаимоотношениях с Долли.

— Да ну?

— Действительно. И потому я здесь.

— Здесь вы только потому, что я заманила вас волшебным сочетанием «Долли Смит». Кстати, а что она делает в этом колледже? — Она говорила так, словно ревновала к Долли.

— Я думал, что как раз вы и ответите на это.

— Правда?

— Долли говорит очень противоречивые вещи, возможно, почерпнутые из романтических книг.

— Не думаю. Она романтична, это правда, одна из идеалисток, которые действуют интуитивно.