Брэдшоу открыл дверь и попытался проскользнуть в щель, но я успел заметить Лауру Сазерленд. Она сидела на расстеленной кровати в халате. Ее волосы были распущены, раскрасневшееся лицо сияло красотой.

Брэдшоу закрыл дверь.

— Ну вот, теперь вы знаете все.

На нем были широкие брюки и черный свитер, который еще больше делал его похожим на студента. Несмотря на некоторую скованность, он выглядел абсолютно счастливым.

— А что я знаю? — сказал я.

— Не думайте, что это незаконная связь. Мы с Лаурой поженились недавно, но пока храним это в тайне. И я бы хотел попросить вас не разглашать ее.

Я не стал ему ничего обещать.

— А к чему такая таинственность?

— У нас есть на то свои причины. Во-первых, по уставу колледжа Лауре придется оставить свое место, что она, конечно, и собирается сделать, но не сразу. А во-вторых, моя мама. Я не знаю, как сообщить ей об этом.

— Скажите ей все. Она как-нибудь переживет.

— Вам легко говорить. А для меня это просто невозможно.

Я подумал, что это невозможно из-за ее денег. В зрелом возрасте человеку бывает трудно смириться с мыслью о возможной потере не только имеющегося состояния, но и грядущего наследства. И все же я испытывал бессознательное восхищение Брэдшоу. Он оказался в гораздо большей степени живым человеком, способным на чувства, чем я предполагал.

Мы спустились вниз, где Арни играл с портье в джин. Бар напоминал мрачную пещеру, только вместо сталактитов на стенах висели оленьи рога, а вместо сталагмитов сидели редкие посетители. Один из них, уже порядочно нализавшийся, в шляпе и ветронепроницаемой куртке, воспылал желанием угостить нас с Брэдшоу. Но бармен намекнул ему, что пора домой, и, как ни странно, тот внял. Вскоре за ним потянулись остальные.

Мы сели. Брэдшоу заказал себе двойной бурбон и настоял на том, чтобы я тоже выпил, хотя мне этого не хотелось. Но он был уж как-то слишком настойчив. Похоже, он не простил мне, что я узнал его тайну и вдобавок ко всему вытащил из постели.

— Ну так и что Джудсон Фоули? — спросил он.

— Он сказал мне, что вы узнали его в пятницу вечером.

— Да, у меня было такое ощущение, что это он. — Брэдшоу вернулся к своему гарвардскому произношению, которое использовал как своеобразную интонационную маскировку.

— Почему же вы не сказали этого? Вы бы сэкономили мне массу сил и денег.

Он невозмутимо посмотрел на меня:

— Я не был уверен, и мне нужно было убедиться в этом. Нельзя же обвинять человека и натравить на него полицию, если нет доказательств.

— Так вы приехали сюда, чтобы убедиться в своих подозрениях?

— В каком-то смысле. Иногда случается так, что все сходится в одном месте, не обращали внимания? — Мгновенная вспышка веселья прорвалась сквозь его серьезность. — Мы с Лаурой давно собирались сбежать сюда на выходные, и эта конференция предоставила нам такую возможность. А Фоули был еще одной причиной, тоже чрезвычайно важной. Я виделся с ним сегодня утром и самым подробным образом расспросил его обо всем. По-моему, он не виновен.

— В чем не виновен?

— В убийстве. Фоули приехал к ней, чтобы защитить ее, но она уже не нуждалась ни в чьей защите. А потом он испугался и побежал.

— Чего он испугался?

— Обвинения в убийстве. Как он выразился, в «подставке» — у него уже были неприятности с властями.

— Откуда вы знаете?

— Он сказал мне. — И добавил с тщеславным смешком: — Я внушаю доверие этим... э э... асоциальным элементам. Он был абсолютно искренен со мной, и я совершенно уверен, что он не имеет абсолютно никакого отношения к убийству Элен.

— Может быть, и так.