Других следов не обнаружилось ни в комнате, ни на лестнице. Человек был осторожен, старательно не наступал в грязь, оставил только случайный, торопливый след и не заметил его. Не вернулся, чтобы проверить.

«Ну, понятно, было не до того. Вот ублюдок».

Запомнив место, чтобы потом вызвать экспертов, он вернулся в первую комнату и вгляделся в долинку еще раз. Значит, молодежь гуляла здесь регулярно. И, глядя снизу вверх, на закате, это здание будет против солнца, то есть стоять в окне можно хоть в полный рост. Но мы все равно прячемся, конечно, и смотрим, как эти идиоты веселятся. А потом видим, как Гоша уводит Алену… нет, просто девушку, какое мне дело, как ее зовут, чуть дальше, вон к тому, видимо, блоку, на котором можно расстелить плед… а потом Гоша забывается в дурмане, а жертва уходит вот туда. Значит, надо поторопиться. Быстро вниз, потом вдоль забора с этой стороны – пока она идет с другой. Девушка под химкой, значит, пойдет медленно, будет шаркать ногами, может, даже говорить сама с собой. Потерять невозможно. А если она вдруг свернет куда-то? А куда? В глубину пустыря? Нет, скорее всего, она пойдет по прямой. А если даже нет, главное, чтобы вышла за пределы слышимости друзей. Пара сотен шагов, и я знаю, куда она пойдет, потому что следил за ней не раз и не два. И ломаный асфальт – это хорошо, на нем не остается следов.

Долинка расположена поодаль от обычных троп, поэтому, если даже она решит пойти в глубину пустыря, можно будет ее окликнуть. Гоша говорил, что ее тянуло поговорить под химкой? Идеально. К тому же, если говорить из-за забора, она не испугается. Она ведь не знает, что я заранее сложил вон там пирамидку из трех ящиков, с которых куда проще перелезть стену, если понадобится.

А можно дойти до пустого проема ворот. Он дальше, но удобнее: не надо прыгать, рискуя подвернуть ногу. Притаиться там, шагнуть из-за угла, одно резкое движение – и всё. Жертва никак не успеет отреагировать, даже если не одурманена. И слышно ее издали.

«Но, по правде говоря, я бы не стал совершать резких движений. Это нерационально, и из-за забора не видно, не идет ли еще кто в отдалении. Так что я бы действовал тише, аккуратнее. Привлек чем-то ее внимание, просто потому, что так интереснее. Устроил бы представление, одновременно оглядывая пустырь. А то и завел бы разговор, а потом попятился за забор, заставляя девушку невольно идти следом. Да, так лучше всего. Привлечь внимание. Скажем…»

Сбоку что-то грохнуло, и Дмитрий крутанулся на месте, выхватывая пистолет. Взгляд влево, вправо, ничего, только валяющийся на земле железный лист. Наконец движение у самой земли. Дмитрий выбрал слабину спускового крючка, но тут же опустил оружие: у стены съежился черный кот. Или кошка.

– Черт, – выдохнул Дмитрий, убирая пистолет обратно в кобуру. Присел, чтобы не пугать животину еще сильнее. – Жаль, тебя в свидетели не привлечь. Небось столько всего бы рассказал. Или рассказала. Ведь рассказала бы? По морде вижу, что да. Ну давай, говори: человек, значит, то есть дылда здоровая прямоходящая, крался вдоль стены, а потом ка-ак прыгнет! Не прыгнул? Покашлял немного?

Кот молчал. Поганец. А мог бы и ответить. Дмитрий снова повернулся к стене.

Вообще, будь он на месте убийцы, сделал бы еще кое-что. До ворот далеко, а контроль – штука важная. И вот эти ящики из-под фруктов – и правда, зачем они здесь поставлены один на другой посреди стены? До ворот не настолько уж далеко, чтобы тут хотелось прыгать, по другую сторону ничего интересного нет, чтобы надо было срезать. Разве что с другой стороны тоже лесенка, и тогда это просто еще одна тропа, которой пользуются.

Дмитрий схватился за верх забора, подтянулся и хмыкнул: с той стороны никаких лестниц не было. Кому-то хотелось иметь возможность выглянуть именно здесь.