– Пошли, малыш. Держи себя в руках, и все будет в порядке.

Когда мы пришли, я вытер грязь с лица малыша, потом дал ему антибиотиков.

– Ты забавно пахнешь, пап.

Никогда не думал о том, как я пахну.

– Давай выйдем на свежий воздух, – предложил я и слишком быстро поставил свою чашечку кофе. Мне показалось, спиртное взбунтовалось в желудке. Я попытался игнорировать тошноту и огляделся. До сих пор я не видел никого из домашних, кроме Энтони. Безумие какое‑то! Конечно, малыш был самостоятельным, весь в меня. Но куда делись все остальные?

Вернувшись на берег, мы зарыли мертвого зверька в песок.

Потом я показал на новые сверкающие стебли крошечных, кристаллических растений. На дне пруда, в желеобразной массе яиц, просматривались уже шевелящиеся головастики.

Оранжевые пушистые подводные грибки вытянули побеги почти на десяток дюймов, а ведь две недели назад было всего лишь несколько бурых спор на груде желтых листьев.

– Растут. – Энтони уперся носиком и кулаками в пластик. – Все растут и растут.

– Точно.

Малыш усмехнулся.

– Я тоже расту!

– Точно!

– А ты растешь? – Не дожидаясь моего ответа, малыш дважды покачал головой, сам отвечая на свой вопрос. Первый раз он покачал головой, говоря «нет», а второй раз, чтобы откинуть волосы со лба. Энтони слишком зарос. – Нет, ты не растешь. Ты не можешь стать еще больше... А почему ты не растешь?

– Я расту! – наигранно негодующе возмутился я. – Только очень медленно.

Энтони отвернулся от террариума, стал водить ногой по песку (я так делать не умею), не глядя на меня.

– Ты можешь расти всю жизнь, – продолжал я. – Только при этом необязательно становиться больше ростом. Ты можешь расти умом, малыш. Для нас, людей, это самое главное. Иначе и быть не может. Ты всю жизнь растешь, малыш, или умираешь. Тебе предстоит расти всю жизнь.

Энтони снова посмотрел на меня через плечо.

– Значит, и ленивцы все время растут, даже если не могут выбраться наружу.

– Конечно, – согласился я, и снова мне стало неудобно; я стал стягивать свои рабочие штаны. – Даже... – молния застряла, – черт побери... если мы не можем выбраться наружу.

Зр‑р‑р‑р‑р‑р‑р – и молния раскрылась.

* * *

Остальные члены нашей полисемьи вернулись назад этим вечером. Оказывается, они все вместе отправились на прогулку вокруг подножия горы. Я окликнул их, чтобы они знали, где я. Мне не хотелось разбираться, почему они оставили Энтони одного. Это не принесло бы ничего хорошего. Вы знаете, как все это происходит:

– Он не хотел идти. Мы никого не хотели принуждать...

– Ну что из того? Энтони уже взрослый. Он ведь может делать что хочет...

– Да вы посмотрите...

– Но ведь такие походы очень полезны. Разве вы не хотите, чтобы мальчик рос здоровым...

– Однако...

– Я был бы рад, если бы он прошел этот период своей жизни без психологических травм. Но ведь вы не оставили ему ни пищи, ни медикаментов...

– Блок обслуживания полон пищи. Он знает, как пользоваться...

Посмотрим, что будет, когда я приду домой, держа Энтони за руку!

Прежде чем подойти к родным, я прошелся туда‑сюда, так что Энтони оказался в центре внимания. Когда же мы подошли к группе взрослых, мальчик сильно сконфузился и сказал:

– Папа пахнет хорошо. Когда он возвращается домой, от него всегда хорошо пахнет.

Все молчали. А потом кто‑то сказал:

– Вим, ты и домой нормально вернуться не можешь! Хотя бы перед детьми.