Черный мрамор со скрежетом отделялся от ледяных прожилок. На лужайке вспучивалась земля. Розы тряслись. Остекленело большинство кустов, цветы рассыпались на мелкие осколки.

– Убирайся!

Майкл повернулся к Изомагу спиной. Его знобило от страха – вот сейчас он будет разорван в клочья! Но Кларкхэм сосредоточил все силы на том, чтобы спасти дворец от разрушения.

Треснуло одно из ребер купола – звук, как от ружейного выстрела. Лопнул шелк, разбежались трещины по кирпичным стенам дома Кларкхэма. Падали и разбивались куски штукатурки. Жалобно скрипели балки.

Когда Майкл, с трудом сохраняя равновесие, пересекал лужайку, он услышал, как Кларкхэм зовет его по имени. Майкл обернулся. Изомаг стоял, широко расставив ноги, на двух половинах расколовшегося патио. На голове гибрида веером разметались волосы. Руки и ноги потрескивали, излучая энергию.

Он зловеще поднял сияющий палец и прокричал сквозь грохот:

– Тебе не уйти!

С его пальцев стекало светящееся вязкое вещество и распространялось длинными нитями по розовому саду и лужайке. Они окружали Майкла, сплетаясь вокруг вокруг него в ярко‑зеленую сеть.

Глазам стало тепло, потом горячо. Майкл отбросил тень – мрачную, одинокую и неописуемо гнусную сущность. Он отскочил от тени, преодолел сеть и устремился к разломанному мрамору. Его волосы тоже зарядились.

«И все воскликнут: берегись! Сверкают очи, вьется чуб!»

Тень заключала в себе все учение Бири – полное опасного яда, бесчеловечное учение об одиночестве и самоконтроле посредством уединения. Это философия разочарованной, вымирающей расы сослужила свою службу: наделила Майкла волей к разрушению. Едва ли она могла пригодиться еще, разве только для защиты.

Кларкхэм перепрыгнул на более устойчивое место и потянул к себе зеленую сеть. Тень забилась, испустила оглушительный вопль и взорвалась. Тьма разрушила сеть и сама растаяла в кровавом сиянии, что лилось из‑под купола.

Кларкхэм закричал на совершенно незнакомом Майклу языке и выпустил новую сеть, на сей раз ярко‑синюю.

Майкл отвернулся и поднял над головой лист со стихами. Следы чернил зашипели и затрещали. Слова огненными стрелами пронеслись над головой Кларкхэма и зажгли дом. В считанные секунды задняя стена и черепичная крыша превратились в огромный костер. Стекла во французских окнах полопались, рамы перекосились и обуглились. В небо взвились искры, от них занялся шелковый полог.

– Мое творение! Мое творение!

Майкл оглянулся и увидел, что Кларкхэм бежит к дому. Изомага остановил жар, но он извлек из пустоты ледяное покрывало и устремился внутрь. Из сада на помощь хозяину спешили Шахпур и Харка. Белое одеяние Шахнура дымилось.

Вибрации холма и дворца порождали звуки музыки. Майкл бежал, увертывался от горящих клочьев шелка, которые падали вокруг. Лишь за каменными воротами ему пришло в голову, что эта музыка, вероятно, и есть подлинный «Бесконечный Концерт», и именно так он звучал несколько десятилетий назад.

Мора и Бири ждали Майкла на лужайке. В нескольких ярдах от них пытался устоять на ногах Николай. Бири повел остальных краем ущелья. Между тем огонь с купола перекинулся на фруктовые сады и кедровые рощи.

По пути встретились Бек, Тик и Дур, – они уже превратилась в дымящиеся головни. Беглецы не останавливались, пока не достигли наружных ворот и гранитного стража. Бири все еще держал Мору за руку. На лице сидхини застыла скорбь.

Николай переминался с ноги на ногу, глядя на чудовищный пожар.

– Господи! Господи! Что вы наделали! Что вы наделали! Я такого в жизни не видал! Майкл, да кто же вы такой, черт возьми?!

Майкл посмотрел на исписанные листы, которые все еще держал в руках. От слов остались лишь прорези с черными краями.

Холм начал оседать. К небесам устремился гигантский столб дыма и пламени.