- Правда, сестра, я сломал ее.

Прежние страхи умирают медленно. Увидев старую привычку в стоящей перед ним сестре, Дортмундер сразу же начал оправдываться.

- Она уже напухла,- сказал он и немного придвинулся, чтобы она могла лучше рассмотреть.- Видите?

Она нахмурилась. Продолжая стоять на четвертой ступеньке лестницы, она подняла свисающий с пояса конец деревянных четок и показала распятие и приподняла брови, что должно было означать: «Ты Католик?».

- Ну, э-э, сестра,- сказал он,- частично. Я, как бы, падающий вниз,- и он опустил взгляд, смутился и продолжил смотреть на каменный пол внизу.- В некотором смысле.

Она снова потрясла головой и опустила распятие. Поднявшись на две ступеньки ближе, она протянула руку и схватила его за запястье правой руки – Боже, какой костлявой была ее рука!- и дернула.

- Черт возьми!- вскрикнул Дортмундер, а она смотрела на него неодобрительно, широко раскрыв глаза.- Я имею в виду,- оправдывался он,- я имею в виду, ну… что я имею в виду?…

Прищурив глаза, она снова качнула головой: «Ах, забудем это». И другой рывок ее рукой: «Давай-ка двигайся, парень».

- Ну, ладно,- согласился Дортмундер.- Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Она сделала. Она была как колли, возвращающая домой глупую овечку в конце дня. Она помогла всем его конечностям переместиться с балки на лестницу, в которую он, было, на момент вцепился, испытывая нечто среднее между спокойствием и ужасом, покрылся испариной. Вибрирующая стремянка означала, что его вспыльчивая благодетельница спешно спускалась вниз, и пришло его время следовать за ней, что он и сделал.

Дурацкое положение. Левая нога не выдерживала вес его тела, поэтому Дортмундер прихрамывал всю дорогу вниз, держась за бока лестницы такими напряженными пальцами, что остались отметины метала.

Приподнятая левая нога торчала неуклюже и делала его похожим на неизвестную болотную птицу из Эверглейдс. Он проскакал на правой ноге до самого низа, где напирающая толпа монахинь толкнула его в специально подготовленное для такого случая инвалидное кресло.

Энергичный друг Дортмундера по лестнице стоял напротив него, серьезно смотрел на него сверху вниз, а остальные сестры столпились вокруг и с любопытством его рассматривали. Вот эта, напротив, должна быть у них Главной Сестрой или Матерью-настоятельницей или как там у них заведено. Она указало рукой на Дортмундера, затем на себя и после на свой рот. Дортмундер кивнул:

- Я понял. Вы, э-э, что вы не можете разговаривать.

Кивок головой. Она помахала рукой вперед-назад, что означало отрицательный ответ. Неодобрительный сердитый взгляд. Дортмундер спросил:

- Вы можете говорить?

Положительный кивок, много кивков, много кивков вокруг него. Дортмундер также наклонил голову, но в знак того, что он не понял ничего:

- Вы может говорить, но вы не желаете этого. Ну, если так надо…

Крепкая маленькая монахиня-босс схватила себя за мочку уха, затем быстро сделала правой рукой ужасный удар в воздух, настоящий крепкий хук правой. Она посмотрела на Дортмундера, а он смотрел на нее. Она раздраженно вздохнула, покачала головой и повторила предыдущие движения: оттянула правое ухо и ударила воздух, но на этот раз посильнее. Дортмундеру показалось, что он даже почувствовал легкий бриз от этого взмаха на своем лице. Он сидел в металлическом инвалидной кресле, хмурился, наблюдал: «какого черта, этот старый стервятник хочет». Она же сердито смотрела на него и так сильно дергала мочку, что, как будто, вообще хотела оторвать ее.

Голова Дортмундера сразу же приподнялась, когда он вспомнил кое-что. На вечеринках часто играют в игры. Он видел людей, которые делали… Он спросил:

- Шарады?

Большой кивок облегчения «заполнил» комнату.