|
О! Очевидно, картина в Драконовых горах не бушменом была написана, как некогда я полагал, но каким нибудь жрецом Хоу Хоу, которого судьба занесла туда в давнишние века. При виде чудовища я громко вскрикнул и чуть не упал от страха. Но Ханс схватил меня за руку и сказал: – Не бойтесь, баас. Он не живой. Это размалеванный камень, а внутри зажжен огонь. Я еще раз взглянул. Ханс был прав. Хоу Хоу был просто идол! Хоу Хоу существовал только в сердцах своих почитателей! Но чье сатанинское воображение породило этот образ? Я облегченно вздохнул при нашем открытии и стал присматриваться к деталям. А было на что посмотреть. По обе стороны от истукана выстроились в ряд отвратительные Волосатые, мужчины – направо, женщины – налево, а на столе у подножия истукана, который, как я разглядел, стоял на пьедестале, лежало тело мертвой женщины из Волосатого племени. – Баас, – опять заговорил Ханс, – мне сдается, что эта та самая гориллиха, которую я застрелил на реке. Я как будто узнаю ее прелестное личико. – Если так, то будем надеяться, что нам не придется лечь с ней рядом на этот стол. И вдруг я обезумел, и все обезумели. Должно быть, пары, поднявшиеся от проклятого порошка, отравляли мозг. Дэча назвал его Прахом Видений. И действительно, предо мною вставали видения – зловещие, кошмарные. Я не в силах их описать. Вы читали, друзья, о переживаниях курильщиков опиума. Это было нечто в том же роде, только еще хуже. Мне чудилось, что Хоу Хоу сошел с пьедестала и пустился в пляс по залу; он склонился надо мной и поцеловал меня в лоб. (В действительности меня, вероятно, поцеловала Драмана). Волосатые начали перед истуканом бесовский танец. Женщины неистовствали и кричали с искаженными лицами; жрецы в исступленном восторге размахивали руками, как поклонники Ваала в Ветхом Завете. Коротко говоря, то было буквально служение дьяволу. Затем наваждение прошло так же внезапно, как и началось. Я очнулся. Моя голова покоилась на плече Драманы, или, может быть, ее голова на моем плече – не помню. Ханс успокоенно целовал мой ботинки, вообразив, что это нежный лоб какой нибудь чернокожей девы, которую он знавал лет тридцать тому назад. Я ударил его ногой по носу, после чего он виновато встал, бормоча в свое оправдание, что он никогда не пробовал такой крепкой дакки . – Да, – ответил я, – теперь понятно, на чем основана магия мошенника Зикали. Не диво, что он нас послал в такую даль за пучком листьев. Костер все еще ярко горел, хотя не производил ядовитого чада, и при свете его я увидел, что Дэча обращается к идолу с страстной молитвой, хотя не мог разобрать слов, так как у меня все гудело в ушах. Но вот он отвернулся и поклонился нам. – Чего он хочет от нас? – спросил я у Драманы, сидевшей рядом со мной с самым целомудренным видом. – Он говорит, чтобы вы подошли и воздали богу свою дань. – Какую дань? – спросил я, полагая, что имелось в виду нечто кровавое. – Приношение священного пламени, который носит с собой Господин Огня, – и она указала на Ханса. Я был озадачен. – Она имеет в виду спички, баас, – подсказал мне Ханс. Я сообразил, в чем дело, и, вооружившись непочатым коробком Best Wax Vestas , мы встали, величественно подошли к огню, обошли его кругом и поклонились звероподобному идолу Хоу Хоу. Затем по указанию Дэчи Ханс торжественно положил коробок со спичками на каменный стол, после чего нам разрешили вернуться на свое место. Невозможно представить себе что нибудь смехотворнее этой сцены. Среди фантастики всего окружающего коробок казался таким жалким, что, глядя на него, я едва удержался от истерического хохота. Я скорее потащил Ханса на место, чувствуя, что с ним происходит то же самое, что со мной. К счастью, не в обычае готтентотов открыто выражать свое веселье. |
