Александр Щёголев. Хозяинрассказ на букву «Х»
…как в нынешний просвещенный век могут распространяться нелепые выдумки… как не обратит на это внимание правительство? Красив и странен Финский залив июньскими вечерами. Несколько сотен метров нужно прошагать по нему, аки посуху, если всерьез задумал утопиться. Вот и умирающий баркас «Кандалакша», ржавым зубом торчащий из воды, — год за годом силится найти упокоение в морских глубинах и не может. Впрочем, насчет «сотен метров» — это относится к Репину и Комарову, где живут художники и писатели. У нас, к счастью, мелководье измеряется лишь парой десятков метров. Багровый сгусток плазмы, изображающий утомленное солнце, все погружается и погружается в залив, — сбоку, в той стороне, где Приморск. Вдалеке медленно идут крошечные корабли с огоньками — кажется, что стоят. Это паромы из Финляндии (а может, в Финляндию?). Несмотря на позднее время, акватория близ берега тоже полным-полна: резиновые лодки, водные мотоциклы, даже купающиеся есть. На берегу лежат исполинские косые тени, рождая мысли о бесконечности всего сущего… Но какая тут, к черту, бесконечность?! Я бы с наслаждением попробовал утопиться — как этот баркас и как это солнце, — если б не мелкое желание жить. — … И все-таки — божественно, — сказал господин Вяземский, будто возражая кому-то. Повернувшись к ветру спиной, он всматривался в соленую даль. — Достаточно прийти сюда вечером, просто прийти — и душа воспарит. Я с ним не спорил. Я был его гостем. Шуршал залив, костер потрескивал, — и вправду романтично, о чем спорить. Толстые подстилки на остывшем песке; мясо на шампурах, вино, бокалы… рай. Костер господин Вяземский разводил сам, без помощи охранников. Охрана вообще вела себя очень деликатно — вроде и нет ее, вроде мы вдвоем на этом пляже. Иллюзия… Как и его фамилия — всего лишь иллюзия. Я-то знал настоящую, но его деловые партнеры, холуи и хозяева… впрочем, это их проблемы. — Насчет души — все точно, — сказал я ему. — Дунь посильнее, и нет ее. Особенно на таком ветрище. — Опять вы шутите, — сказал он укоризненно. — Отчего же? Воспарила и вернулась, обычное дело. Одно «но». У кого-то душа — как воздушный шарик с детским рисунком, летит себе в небо. А у кого-то мечется по земле, как эти ваши бесподобные псы. Хозяйские псы и в самом деле были великолепны. Две русские борзые — метр в «горбушке» (то бишь в холке), с изумительно горбатыми спинами. Плоские, как коврик. Оба рыжие, с подпалинами. С выразительными лошадиными глазами. Одного звали Плес, другого — Псков. Они носились по берегу, изредка останавливаясь и роясь длинными мордами в песке. — Гнилушки ищут, — пояснил Вяземский. — В гнилушках живность есть. Вечно голодные, твари этакие. Вы не поверите, могут съесть килограмм сливочного масла в два укуса: ам-ам, и нету. Плес, еще щенком, однажды сожрал килограмм шоколадных конфет… — Что, с обертками? — Нет, конфеты были из шоколадных наборов. Разобрал коробки. Так ветеринар меня успокоил: все в порядке, говорит, ужином собаку можно не кормить. — Клички у них редкие, никогда таких не встречал. — Щенки из одного помета. Все имена давались на букву «П». Ничего, кроме названий городов, мне в голову не пришло. Привычка, наверное… Помолчали. Темы для разговоров, похоже, заканчивались. Мы давно уже обсудили, почему так мало комаров (сильный ветер, да и дым костра их отгоняет). Заодно поделились опытом, как разжигать костры на ветру. |
