Александр Щёголев. Сумерки
1. ПОЛДЕНЬ
Небо закрыло тучами. Беспечно сыпал дождик. Было как всегда. Голубокровые трутни глотали кофе, плескались в ваннах, мазали прыщавые рожи патентованными кремами и — тщательно, тщательно зевали, сберегая силы для вечернего сна. Крепкотелые старики, занявшие все просторные кабинеты, обменивались друг с другом мнениями и секретаршами, беседовали с журналистами о небывалом расцвете демократии и патриотизма, пожимали руки прогрессивной общественности, в общем, руководили и направляли. К вечеру они отбудут в засекреченных направлениях, оставив в кабинетах лишь ненавидящих людей казенных псов да вечно бодрствующую электронику. Гениальные музыканты, предвкушая вечерние овации, отрабатывали проверенные веками произведения. Миллионы рабочих муравьев суетились у конвейеров, сжигая скудные человеческие силы на алтаре общественных потребностей. Для их измотанных душ были приготовлены семейные склоки и завораживающее мерцание телемирка. Промозглые городские подворотни ждали вечерних повелителей. Места культурного отдыха привычно готовились к безумствам расторможенного разума. Бетонные глыбы Больших домов выплевывали обремененных выполнением долга сотрудников. Там же — в многоэтажных подвалах — слонялись из угла в угол правдолюбцы, с трепетом думая о ночных допросах. Было как всегда. Приближались сумерки.
2. ВЕЧЕР
— Мой генерал! Свобода — наше знамя! — Процветание — наша цель! Вольно, пятый. — Есть важные новости, первый. — Докладывайте. — Вчера мы отловили кретина. Им неожиданно оказался… — Вы полагаете, я забыл вчерашний доклад? — Виноват… Час назад заставили его говорить. — Так. Интересно. Какие меры воздействия применялись? — Сначала обычный набор в девятой комнате. Результат оказался нулевой. — Конечно. Обычные методы для кретинов не подходят. — Да, знаю, но я не мог отказать ребятам. — Всем известно, что ваши ребята мясники, полковник. — Мои ребята истинные патриоты. Нужно было дать выход их праведной злости. — Ясно. Я пошутил, продолжайте доклад. — Чтобы сломить упрямство этого вонючего бунтаря, мы использовали препарат «Поршень». Сутки кретин сумел продержаться, а после двадцатичасовой инъекции начал бредить. — Сутки! Железный тип. Как же он бредил? — В течение долгого времени он повторял одну за другой две фразы. Вот, читаю: «В центрфорварде мое спасение» и «Душа очистится при встрече». — Полковник, но это какая-то чепуха! Что за центрфорвард! Надо полагать, спортсмен? Странно, спортсмены все отличные парни. Еще и душа какая-то… Действительно, бред. Вы видите здесь смысл? — Мой генерал, поначалу я тоже не понял ценности этих фраз, хотя в них и содержались два конструктивных момента: «центрфорвард» и «встреча». Казалось невозможным практическое использование полученных сведений в борьбе с пауками. Слишком мало конкретного. — Это я и имел в виду. — Но тут есть один нюанс. Бред кретина не имеет ценности лишь в том случае, если центрфорвард является человеком. — А кем же еще? — Я подумал: вдруг под этим словом скрывается что-то другое? Вы поразительно точно отметили корявость фразы, о человеке так не говорят. На всякий случай я решил навести справки, тем более, что в моем предположении была единственная надежда на успех. |
