Внезапно послышался некий загадочный глухой стук. Затем раздались голоса, повторенные многократно, — о, они напоминали крики людей, мучимых невыносимой болью, но доносились тихо и протяжно, как заунывный вой.

Перед взором властителя Пайлуда из входа в подземное логово с каждым мгновением возникали призраки людей, замученных им за последние годы. Тени жертв вырывались из темницы густым потоком и выглядели особенно ужасно, словно тлен продолжал постоянно разрушать их даже после кошмарной гибели.

Остров продолжал наполняться все новыми тенями. Здесь появлялись невинные грудные дети и седовласые старики, залитые кровью воины, пытавшиеся все-таки дать отпор повелителю Пайлуда, и молодые красавицы, так и не дождавшиеся любви, — все они надвигались на вампира, и окружали его.

Призраки сжимались тесным кольцом. В груди каждого зияла жуткая глубокая рана, у каждого не было сердца.

Но через миг круг разомкнулся, призраки плавно разошлись, и в конце образовавшегося коридора показался женский силуэт.

Молодую обнаженную девушку трудно было назвать призраком.

В лунном свете фосфоресцирующе сверкали ее зеленые глаза, развевались густые волосы, заплетенные в бесчисленные косички. И, главное, на ее груди не было той глубокой раны, которую можно было заметить у всех остальных, а на груди виднелось продолговатое родимое пятно, змеившееся зигзагом молнии…

Ошеломляющей силы гром оглушил того, кто именовался Обитающим-в-Тумане. Яркая молния зигзагом прорезала темное небо.

Повелитель болот почувствовал, как невидимые персты разворачивают его сознание, словно свиток, и всевидящее око Дома разбирает начертанные на этом свитке письмена.

Вся его прошлая жизнь снова вспыхнула, как язык пламени, и взвилась вверх, чтобы в очередной раз изменить свои очертания.

Языки пламени словно лизали его со всех сторон. Обитающий-в-Тумане корчился и извивался от внезапно нахлынувших воспоминания, но из сполохов и искр, как со дна глубокого колодца, на него пристально смотрели бездонные зеленые глаза Далилы.

Он не мог бы никогда себе представить, что где-то в мире появилась его дочь, и эта дочь теперь стояла рядом с ним на скользких плитах Небоскреба, ушедшего под толщу зловонного болота…

Прежняя, одинокая жизнь закончилась, и он понял, что не сможет обитать вместе с дочерью здесь, в недрах Небоскреба.

На рассвете из тумана выплыла черная лодка. Но теперь в ней виднелся не только силуэт Обитающего-в-Тумане. Рядом с ним сидела и Зеленоглазая Ратта.

Повелитель болот проник в ее сознание до такой степени, что девушка не умерла от страха, и подчинялась, послушно воспринимая каждый его телепатический приказ.

— Куда мы плывем… — едва шевеля посиневшими губами спросила он.

В ответ раздалось что-то вроде скрежета. Рот, окаймленный чем-то вроде пиявок, почти не двигался, но девушка разобрала одно слово:

— Ниана… Ниана…

…Утреннее солнце с трудом пробилось сквозь плотную молочную пелену к бескрайним топям Пайлуда. Слабые лучи едва заметно высветили в белесом тумане лагерь дождевых охотников. Из мглы постепенно появлялись походные шатры, большое кострище, наполненное углем и фигуры крепко спящих иннейцев, беспорядочно валявшихся недалеко от реки.

Дождевые охотники, окутанные плотной влажной пеленой, один за другим просыпались, и мучительные гримасы возникали на их смуглых мужественных лицах.

Каждый из них очнулся в ужасном настроении. Голова с трудом поднималась, веки тяжело открывались после долгого сна. Все проснувшиеся иннейцы обводили мутными взглядами вокруг себя, пытаясь хоть что-то понять.

Каждый из них с изумлением обнаруживал, что все племя, вымазанное в грязи, беспорядочно валяется под открытым небом. Отважные охотники, содрогаясь от холода, лежали прямо на сырой земле, рядом со своими походными шатрами на берегу безымянной болотной речушки.