Ветер не утихал. Ледяные порывы свирепствовали и гнали ненасытные волны все дальше и дальше вглубь Канды, оставляя за собой лишь унылое царство беспредельных топей будущего огромного болота Пайлуд.

…Повернувшись направо, принц Таррейтал поправил рукоятку длинного кинжала и случайно бросил взгляд на свое отражение, мелькнувшее в мутном овальном зеркале, найденном неподалеку, среди развалин одного из разрушенных домов. Мельком скользнув взором, он увидел потерянное, удрученное лицо восемнадцатилетнего юноши, обрамленное всклокоченными прядями угольного цвета.

У него была большая, массивная голова. Иссиня-черные прямые волосы ниспадали на плечи, узкий изящный нос говорил о благородстве происхождения, а тяжелые темные веки отличались той особенностью, что всегда выглядели гораздо темнее щек и лба, отчего всем казалось, что его глаза обведены теневым кольцом бессонницы.

Он знал, что его далекие предки, стоящие у истоков рода кандианских Вингмохавишну, незадолго до Смерти приехали в североамериканские края из далекой таинственной жаркой страны, называвшейся Индия. Принц плохо представлял своих прародителей, перебравшихся с берегов священного Ганга на берега Великих озер, но догадывался, что именно от них ему досталось имя, столь редкое для здешних мест, смуглая, как у местных иннейцев, кожа и густые волосы цвета вороньего крыла.

Многие поколения семьи Вингмохавишну объединяла одна черта. У всех членов этого рода прямо по центру грудной клетки виднелось продолговатое родимое пятно, словно змеившееся на смуглой коже извилистым зигзагом молнии.

Никто не мог объяснить происхождения этого знака, но каждый ребенок рождался именно с такой приметой.

Из старинных книг Таррейтал знал, что Индия, загадочная страна его предков, располагалась безумно, безумно далеко. Туда нельзя было добраться на собственных ногах, а нужно было прибегать к помощи неких летательных аппаратов, широко распространенных в далекой древности, в третьем тысячелетии.

Старинные фолианты, чудом сохранившиеся в библиотеке Наккута, словно сами собой раскрывались на цветных фотографиях. Из этих старых, потемневших от времени снимков он узнавал многое о людях, населявших далекую южную страну, о густых влажных лесах и странных животных с длинными хоботами, населявших в незапамятные времена далекую Индию.

После ядерной катастрофы, которую выжившие земляне по традиции называли Смертью, к моменту рождения Таррейтала Вингмохавишну прошло около четырех тысячелетий. Земля, когда-то нежно именуемая старинными поэтами «голубой планетой», уже понемногу оправлялась от чудовищных ран. За это время мир уже забыл о мечтательных эпитетах и вовсю зализывал раны, нанесенные атомными схватками.

Бескрайние густые леса, обширные прерии и степи уже снова стали покрывать выжженный радиацией американский континент. Климат потеплел, потому что после всех испытаний планета снова вошла в новый межледниковый период.

Да, погибло огромное число людей, но некоторым удалось выжить. Смертоносное дыхание ядерной войны слизало с поверхности Земли множество растений и животных, но другие изменились, хотя и приняли весьма странные, нередко очень опасные формы.

Конец света давно ожидался человечеством. Еще мифические древние философы, жившие, по преданиям, в дремучей тьме веков, красиво именовали конец света в своих фолиантах на латыни «finis mundi».

Только Страшный суд наступил не сразу, не в одно мгновение. Не трубный глас ангельского воинства Распятого Спасителя вострубил преставление мира, а воинственный клич Нечистого.

Наивные мудрецы прошлого считали, что точные знания дадут человечеству силу. Но именно к двадцать второму веку, самому развитому в научном отношении из всех предыдущих, оказалось, что темным силам удалось расшатать цивилизацию, насквозь прогнившую и безнадежно, неизлечимо больную.

Тени невозможных реальностей, казавшиеся еще в начале третьего тысячелетия выдумками распаленного мозга, внезапно обрели плоть.