Тени невозможных реальностей, казавшиеся еще в начале третьего тысячелетия выдумками распаленного мозга, внезапно обрели плоть. Страшная болезнь охватила цивилизацию, над Землей зависла исполинская хищная птица по имени Безумие, и именно она накрыла землю тенью крыльев ядерной схватки.

Множество огромных городов, предназначенных для жизни десятков, сотен миллионов людей, за несколько секунд обратились кучами радиоактивного пепла. От сотрясений опустились в морские пучины одни страны и вознеслись из волн другие. Губительного дыхания атомного оружия оказалось достаточно для того, чтобы огромные древние континенты поменяли свои очертания. Полноводные североамериканские реки обмелели или изменили направления, а Великие озера слились, образовав колоссальное Внутреннее море.

Мир стал иным, да только мало кто из людей смог бы это заметить. Уцелели далеко не все…

В двадцать втором веке, еще до Смерти, многие путешественники и ученые искренне считали, что на древней-древней Земле уже давно не осталось диких, необитаемых мест. Компьютерные географы и биофизики, космические естествоиспытатели и информационные геоаналитики, — все эти самые разнообразные исследователи почему-то представляли себе, что к началу их безумного столетия каждый угол земного шара уже был тщательно обшарен и изучен. Всем казалось, что они знают свою голубую планету не хуже собственных квартир.

День за днем, год за годом, столетие за столетием… медленно, но верно, человечество в ходе своего развития осваивало все новые и новые необитаемые территории, расширяя границы безжалостной технократической «ойкумены». Так называемый технический прогресс в третьем тысячелетии все глубже вторгался в естественную природу, перелицовывая ее на свой особый манер.

Облик Земли с каждым годом постоянно изменялся. Она все больше напоминала цельный, единообразный пейзаж, — эдакую сплошную промышленную окраину, беспредельную и адскую. Порой казалось, что глазу стороннего наблюдателя открывалось лишь безграничное скопление гигантских фабрик по выпуску продукции, окруженных кольцом не менее гигантских свалок и заводов по переработке бесчисленных потоков индустриального мусора.

Человечество содрогалось в пароксизмах техногенных катастроф, только как-то не очень придавало этому значения, а продолжало неумолимо, метр за метром, заполнять территорию планеты, когда-то казавшейся ее обитателям необъятной. Конгломераты городов сливались в единые урбанистические колонии, и порой трудно было провести четкую границу между двумя разными городами.

Казалось, что вскоре мегаполисы окончательно поглотят всю территорию, превратив карту мира в один исполинский городской план. Только в это самое время разразилась война, в большинстве своем откинувшая цивилизацию на уровень каменного века.

Планета покрылась язвами, обширными участками земли, пораженными древней атомной радиацией в результате бомбардировок. Здесь почти нельзя было встретить воду или растения, однако жизнь продолжала существовать даже в этих ужасных местах, хотя по большей части она приняла странные, враждебные формы, развивающиеся в условиях сильной радиации и свирепой борьбы за существование.

То, что было досконально изучено, снова обернулось белыми пятнами.

На севере, на территории древней Канады, получившей в мире после Смерти название Канда, боролся за свое существование Тайг, величайший хвойный лес, не похожий, однако, на тот, что существовал прежде Смерти. Из-за глобального потепления климата здесь можно было встретить не только реликтовые хвойные и лиственные деревья, но даже некоторые виды пальм и кактусов.

Деревья в среднем стали выше, чем в древности, а в некоторых местах, особенно в южных пределах, к небу вздымали гигантские стволы, не уступающие по высоте стеклянным многоэтажным зданиям двадцать второго века.

Кое-где в Канде подобные постройки уцелели даже после Смерти.