— Я жду, когда откроется библиотека.

— Что делаешь?

— Там есть книга, которую я хочу взять… ох, это длинная история.

(Но очень короткая книга.)

Когда двойные двери открылись, я предстала перед стойкой и попросила книгу, но в ответ услышала, что вечером библиотекарша сама взяла ее домой, а утром позвонила и сказалась больной.

— Вы можете сказать, что с ней? Как сильно она больна? Расстройство желудка, сильная простуда или просто по семейным обстоятельствам?

Ее коллега ответила, что, к сожалению, не знает — вообще-то ее это совсем не касается, — и снова принялась расставлять по алфавиту Морские Рассказы.

Мой желудок свело, я вышла из библиотеки и стала бродить вокруг как одержимая. Потом нашла эту книгу в магазине, но не успела прочесть и страницы дальше, подошла продавщица и сказала, что я должна купить книгу или поставить на место.

Но я дала себе обещание, что не стану покупать ничего, кроме еды, пока не выясню что-нибудь о Пью. Поэтому я сказала продавщице:

— Я не могу купить эту книгу, и не могу от нее оторваться. Она мне очень нравится.

Продавщицу это не тронуло. Покупай или уходи — вот в каком мире мы живем. А любовь ничего не значит.

Два дня спустя, гуляя по городу, я увидела библиотекаршу в «Старбаксе». Она сидела у окна и читала «Смерть в Венеции». Представьте, что со мной было… Я стояла снаружи, уставившись на нее, а она время от времени смотрела в окно отсутствующим взглядом, но видела только Лидо, а ее нос вжимался в тяжелый, чумной воздух.

Какой-то мужчина с собакой, видимо, решил, что я попрошайка, поскольку неожиданно сунул мне фунт, и тогда я вошла в кафе, заказала эспрессо и села прямо рядом с ней — так, чтобы видеть страницу. Библиотекарша, должно быть, решила, что я слегка не в себе, — я поняла это, потому что иногда люди бывают не в себе, я встречала таких в отеле, — и вдруг резко захлопнула книгу, словно не сдержав обещание, и вышла из кафе.

Я последовала за ней.

Она зашла в парикмахерскую, потом в «Вулвортс», к хиропрактику, заглянула в зоомагазин, в видеосалон и наконец вернулась домой. Я притаилась возле дома, пока она не уселась с тарелкой разогретых в микроволновке макарон в томатном соусе и не раскрыла «Смерть в Венеции».

Мука смертная.

Наконец она уснула, и книга выпала у нее из рук на пол.

Вот она, всего в нескольких дюймах от меня. Если бы только удалось поднять раму и подтащить книгу. Полураскрытая, она лежала на синем ковре. Я попыталась завлечь ее магнетизмом. Я говорила:

— Давай, иди ко мне!

Книга не двигалась. Я хотела поднять раму, но окно было заперто. Я чувствовала себя Ланселотом у Часовни Святого Грааля — но и ту историю я так и не закончила.

Миновали дни. Я присматривала за библиотекаршей, пока она поправлялась. Я пошла еще дальше — подкладывала ей в почтовый ящик аспирин. Я бы сдала кровь, если бы это помогло, но со мной или без меня она поправлялась, и настал день, когда я вслед за ней вернулась в библиотеку.

Она внесла книгу внутрь, отметила возврат в карточке и стала обслуживать читателя. Я выхватила книгу из белой пластмассовой тележки, на которой книги отвозили на полки. Но едва я направилась в читальный зал, усатая ассистентка — женщина, только с усами, а это считается дурным знаком, — забрала книгу из моих рук и сказала, что она заказана читателем.

— Я тоже читатель, — сказала я.

— Фамилия? — спросила она, словно здесь произошло преступление.

— Меня нет в вашем списке.