Элизабет не могла не улыбнуться тому оптимизму, что прозвучал в словах герцога, хотя в душе сомневалась, что у него что-то получится. Но, не желая его огорчить, сказала:

– Будем надеяться.

– Я познакомлю внука со всеми преимуществами нашей жизни. Он должен увидеть в Четсвике свой родной дом.

Хейворд повернулся и легкой, юношеской походкой вышел на палубу. Элизабет проводила его взглядом, думая о том, как сильно хотелось бы защитить герцога от страшного разочарования, что его поджидало. Но защитить его сердце, отдающее себя другим людям без остатка, было невозможно. Элизабет прекрасно это знала. Тем более, что и ее собственная оборона трещала по швам под натиском бессердечного и черствого Мактрегора. О, как бы ей хотелось никогда не встречать этого человека!

– Я могу сказать о Марлоу только одно: он знает толк в путешествиях, – невольно вырвалось у Эша.

Он стоял в конюшне, оборудованной на яхте, и легонько поглаживал по гладкой холке своего жеребца. Уинд Дансер делил роскошную конюшню с шестью лошадьми. Рядом с каютами конюхов стояли карета и экипаж герцога. Они были начищены до блеска, а на дверцах кареты красовался фамильный герб. Очевидно, Хейворд предпочитал брать в дорогу все свое: и лошадей, и экипажи, и слуг.

– Я не думаю, чтобы он куда-нибудь выезжал, как все нормальные люди.

Уинд Дансер замотал головой, и длинную серебристую гриву подхватил легкий ветерок из иллюминаторов. Тихо заржав, жеребец уткнулся мордой, в плечо Эша.

– Тебе уже надоело стоять на одном месте, мой мальчик? – ласково спросил он у коня. – Тебе хочется, наверное, размять свои ножки? Ощутить дыхание ветра. И я тоже по всему этому соскучился.

Вытащив из кармана морковку, Эш протянул ее любимцу. Уинд Дансер ткнулся теплой влажной мордой, в ладонь и осторожно взял угощение. Эш улыбнулся. Мускусный, терпкий дух сена, соломы и лошадей действовал на него успокаивающе. Даже в странном, новом для него мире этот запах нисколько не изменился.

– У меня такое чувство, словно я запутался в каких-то цепях, – тихо сказал Эш. – Всякий раз, когда открываю рот, я невольно начинаю думать, что и как надо сказать. Скорей бы все это кончилось, и мы снова вернулись к нормальной жизни.

Однако в глубину сознания Эша закрадывались сомнения. Он не был теперь уверен, сможет ли вернуться к прежней жизни.

Дверь на палубу с тихим скрипом отворилась. Эш резко обернулся и замер в ожидании, но тут же разглядел, вышедшего на свет Хейворда. Эша охватило легкое разочарование, помноженное на внезапную вспышку гнева, на собственную слабость. Неужели он и вправду ожидал, что войдет Бет? Но даже если бы это оказалась и она, что тогда? Близость в сене? Страстное слияние под тихое ржание лошадей? Помогло бы ему это выбросить ее из головы?

Пытаясь немного ослабить напряжение, Эш потер ладонью затылок и шею. Эта женщина превратила его в туго натянутую тетиву. С каждым днем нервы напрягались все сильнее. Всякий раз, когда Элизабет прикасалась к нему рукой или подолом платья, его охватывало страстное и неукротимое желание. Он становится похожим на жеребца, обхаживающего кобылу в критические для нее дни, и ненавидит себя за то, что позволил маленькой худой старой деве, так себя измучить.

– Прекрасное животное, – заговорил Хейворд, подойдя поближе.

Уинд Дансер тихонько заржал и замотал головой, словно понял, что речь идет о нем. Опустив руки на дверцу стойла, Хейворд с одобрительной улыбкой смотрел на жеребца.

– Арабских кровей? – поинтересовался он.

– Его отец, – коротко ответил Эш. – Я купил его у фермера недалеко от Диранго. Несколько лет назад он привез из Вирджинии племенного жеребца и полдюжины кобыл арабской масти.