Четверо молодых людей провели ненастный вечер за маджонгом. Брату Юрико было неинтересно играть с девушками, но Хидео не возражал. Ему сразу понравилась стеснительная большеглазая красотка из Ниигаты. Когда игра закончилась и прибыли заказанные суси, Мисако окончательно поняла, что влюбилась.

Хидео вез ее домой по залитым дождем улицам Токио. Потом они долго не могли расстаться. Он коснулся ее щеки и пригласил поужинать вместе в пятницу. Мисако согласилась, зная, что в следующий раз они поцелуются, совсем как в американских фильмах. Этого поцелуя она ждала всю неделю, и он случился, в той же машине и точно такой, как в ее мечтах. Губы дрожали, сердце трепетало, она едва не лишилась чувств. Как в «Лунной реке»! Иногда мечты все-таки сбываются…

Мисако с улыбкой смотрела на сельские пейзажи, мелькавшие за окном. Любовь, лучшее время в ее жизни. Все было и в самом деле как в кино. Хидео, красивый и обаятельный, с блестящими перспективами в фирме своего дяди, казался идеальной партией. Правда, мать, как женщина здравомыслящая, питала некоторые сомнения, которыми делилась с мужем, однако доктор Итимура лишь посмеивался: «Слишком красивый? Ну и что, разве это недостаток для будущего зятя?»

Семья Хидео хотела традиционной синтоистской свадьбы, дед уговаривал Мисако выбрать буддийский обряд, но она настояла на том, чтобы венчаться в церкви, в белом европейском платье с фатой. После войны это вошло в моду, и так поступали многие, и даже нехристиане. Новобрачная отдавала дань японским традициям уже после венчания, облачившись для торжественного приема в изысканное сложное кимоно. Так сказать, и волки сыты, и овцы целы. Впрочем, свадьба — лишь начало, а вот жить потом вместе долго и счастливо получается не всегда…

По вагонному стеклу сползали одна за другой капельки дождя. Мир за окном тонул в скорбном сером тумане. Мисако почувствовала, что замерзла. Скинув туфли, она встала ногами на кресло и сняла с полки чемодан. Свитер лежал поверх других вещей, как и нужно. Неожиданностью оказалась пара черных сандалий дзори в прозрачной пластиковой упаковке. Мисако решительно не помнила, как их укладывала, да и нужды в подобной обуви на этот раз не предвиделось. За исключением особо торжественных случаев, она обычно брала с собой лишь повседневную европейскую одежду. Черные дзори принято надевать только с траурным кимоно. Мисако вздрогнула от неожиданности, потом решительно отодвинула всю одежду, лежавшую сверху… и обнаружила черное траурное кимоно и широкий пояс оби. Гладкий шелк ответил на прикосновение ледяным холодом.

Ошеломленная, Мисако опустилась на сиденье рядом с раскрытым чемоданом. Голова шла кругом. Как сюда могло попасть это пугающее облачение? Понятно теперь, почему чемодан такой тяжелый. Чья-то злая шутка? Неужели свекровь? Исключено, ведь она все утро провела внизу у телевизора…

Мисако сжалась в кресле, хмурясь и кусая губы. Сама она точно не брала ничего подобного. С какой стати? В Сибате никто из знакомых в последнее время не умирал и никакой погребальной службы в храме не намечалось.

Внезапный приступ страха отозвался в сердце острой болью, на лбу выступил пот. Захлопнув чемодан, Мисако полезла в сумочку за носовым платком. Видение, а теперь еще и это… Что-то непонятное происходит, уж не тронулась ли она умом? Или с дедом беда приключилась? Когда?

Она вдруг резко выпрямилась.