В наступившей тишине паук яростно рявкнул:

– Упустили!

Он на секунду замолчал, а потом переспросил уже другим тоном:

– Погоди, погоди… Что сказал хранитель?

– У госпожи Аниты родился сын, – послушно повторила Сильвина.

– Вот это да! – паук радостно постучал по обложке. – Ты слышала?

Книга возбужденно зашуршала листами.

– Жертва… Я хочу именно такую жертву… Да-да… Мне нужен этот ребенок…

Обсидиан радостно крутанулся на месте. Камень на переплете наполнился длинными черными лентами-червями, которые извивались, собираясь в мерзкий клубок. В его голове проносились сотни мыслей.

Он-то хотел, чтобы Сильвина с помощью книги довела Луну до полного изнеможения. И, когда та окажется на грани жизни и смерти, подчинить себе ее волю. Затем книга должна была избавиться от Сильвины, забрав себе ее злость и получив дополнительные силы. А потом можно было приступать к захвату Драгомира. Но в плане было слабое место. Изголодавшаяся книга могла просто убить Луну, и паук не смог бы ей помешать.

А тут такой подарок!

«Наследничек целителей заторопился на свет. Ох, зря он это сделал, зря!» – думал паук.

Забрав его жизнь, книга станет сильнее. Напитавшись страданиями Аниты, затем убив ее и заодно Сильвину она без проблем подчинит Луну, не причинив той особого вреда.

– Так, пошли в лазарет, – скомандовал Обсидиан.

– Но… я не хочу в лазарет… – промямлила Сильвина.

– Ты что? – зашипел паук, не в силах скрывать нетерпение. – Новорожденный целитель. Это же такая удача. Заберем его душу, и весь Драгомир накроют отчаяние и горе. А следом убьем Луну. И все! У драгомирцев больше не будет надежды. Книга получит столько страданий, сколько не получала уже шестнадцать лет! И тогда… Ты станешь самой могущественной колдуньей.

Сочиняя на ходу, паук давился злобной слюной, предвкушая, как на самом деле будут развиваться события. Он пытался сдержать радость. Его лапки тряслись от лихорадочного возбуждения.

– Но это же всего лишь ребенок, – Сильвина чуть не плакала.

– Это не просто ребенок. Это долгожданный ребенок. Первый из целителей. У людей появилась надежда. Нужно ее отнять, и немедленно. А ну-ка быстро! – рявкнул Обсидиан.

Сильвина, прижав к себе книгу, взобралась на подоконник. Небольшая туча мгновенно доставила их к лазарету. Найдя комнату Аниты, они притаились у окна, поджидая удобного момента.

Около комнаты образовалась небольшая толчея, но Гелиодор, не скрывавший счастливых слез, быстро навел порядок. Правители по очереди поздравили молодую мать, полюбовались новорожденным и со счастливыми улыбками разошлись по комнатам. Им так не хватало радостных событий, и счастье окрылило их, наполнив надеждой.

Настал черед Луны. Оставив Стефана у дверей, она заторопилась к обожаемой тетушке, поцеловав Гелиодора, застывшего на посту у порога комнаты. Едва зайдя внутрь, она сразу же увидела маленький сверток, который уютно сопел и причмокивал. В груди что-то расплавилось и стало так горячо, что Луне захотелось схватиться за сердце.

Она быстро обняла уставшую, но бесконечно счастливую Аниту и устремилась к крохотной ажурной колыбельке, выкрашенной в белый цвет. Гелиодор лично сделал ее, вложив всю любовь. Невесомая, сотканная из изящных завитков, переплетающихся друг с другом, она была подвешена к потолку и слабо покачивалась от легкого ветерка, проникающего через широко распахнутое окно. Крохотные алмазы, свисающие на золотых нитях, тоненько позвякивали в такт. Луна нетерпеливо склонилась и замерла от умиления. Малыш был чудесный. Почти точная копия Гелиодора, такой же веснушчатый, с упрямым подбородком, оттопыренными ушами, он тем не менее унаследовал цвет волос Аниты.