– Но если ты знал, тогда зачем?

Я посмотрел на Альдэ с насмешкой.

– Ты сама сказала, зимы на Великой реке суровы.

Теперь не понимала она.

– А под замком – горячие источники, – я продолжал усмехаться. – У нас впереди три месяца покоя и безделья, Альдэ. Вот за этим я и сунул голову в петлю.

– Три месяца… я буду твоей…

– Найве, – закончил я за неё. – Найве, Альдэ, это ближайшее доверенное лицо королей древности. Раб, который был настолько близок монарху, что часто делил с повелителем не только постель, но и тайны. Жаль, что в этой глуши никто не знает истории.

Вельд

Дни тянулись неторопливой чередой, и каждый казался мне вечностью. За стенами замка крепчал мороз. Снег заметал столетние лиственницы. Ночи становились все темнее, скоро настанет самая длинная в году. Когда-то я очень любил этот праздник – Проводы длинной Луны. Или Солнцеворот, как его называли в былые времена. Теперь… Теперь я стал забывать, что это вообще такое – беспечное праздничное веселье. В Доме Совы было по-прежнему тепло, но тепла этого хватало немногим. У меня появилась возможность получше узнать мою случайную пленницу, и с каждым днём она нравилась мне всё больше. Я уже жалел о том, что не верил ей в первые дни. Впрочем, я отлично помнил, что меньше всего стоит верить тем, кто вызывает доверие.

И всё же рядом с ней мне было спокойно. Я больше не пытался брать её силой. Что-то подсказывало мне, что настанет день, и она сама придёт ко мне. И день этот не так уж далёк. Альдэ то и дело старалась соприкоснуться со мной руками, прижаться, будто искала тепла. Меня это удивляло. Что она могла испытывать ко мне, кроме вражды? И всё же это было. И я мог только закрывать глаза на происходящее или признать правду.

Альдэ

Глядя на сдержанного и благородного мужчину, оказавшегося рядом со мной, я с трудом могла узнать того яростного колдуна, которого встретила в приграничье несколько недель назад.

Вельд изменился. Тишина и покой замка странно влияли на него. Каждое утро он уходил завтракать с хозяином, которого называл Дзэрн, хотя они были похожи, как две шишки с одного дерева. Потом он проводил время со мной, терпеливо выслушивая мои бессмысленные рассказы о далёком прошлом. О себе говорить он не любил. Едва речь заходила о столице, Вельд становился мрачным и злым, так что я почти перестала задавать ему вопросы.

Честно сказать – я боялась. Не боялась диких зверей, буйства Великой Реки и зимних холодов, хоть и знала, что природа таит опасность для меня. Но Вельда я боялась… Спугнуть. Наверное, правильно будет сказать так. Потому что та зыбкая, подёрнутая наледью нить, которая протянулась между нами, могла порваться в любое мгновение, стоило мне неловким словом пробудить зверя, дремавшего внутри него.

А зверь – я видела это – мог проснуться и помимо меня. В груди у Вельда зияла незаживающая рана, которая заставляла его впадать в бешенство, как впадает в ярость любой раненый зверь.

Я чувствовала, что им владеет обида на брата, а, быть может, и на весь его народ. Но мне нравилась эта злость. Она наполняла его хищной силой, которая притягивала к себе. И чем больше я узнавала его – по случайным движениям плеч, мимолётным взглядам, переменам голоса – тем больше убеждалась в своём решении остаться с ним. Вельд всё ещё не был готов снять ошейник. Я заговаривала об этом трижды – и трижды получала отказ.

Однажды мы в очередной раз начали бессмысленный разговор, который всегда заводил нас в тупик.

– Почему ты так ненавидишь их? – спросила я, когда мы стояли на одном из наших любимых мест – смотровой вышке, выходившей на Великий Лес.