— А что хочешь?

— Поговорить.

— Ладно, говори. — Тора подбросила мячик вверх, и счастливо засмеялась. — Со мною редко говорят. А еще реже заходят в гости на чай. Хочешь, я покажу тебе мой дом?

— Хочу.

Я начала привыкать к этому странному ребенку, в котором на самом деле не было ничего детского, кроме внешности. И запаха — какао, булочки и корица…

— Пойдем

Эта экскурсия надолго запомнится мне. Длинные коридоры с невыразительными серо-зелеными стенами, ослепительно яркие лампы, похожие на прилепленных к потолку личинок, стерильные лаборатории с работающим вхолостую оборудованием и стерильные же комнаты, в которых никто не жил. Но пыли не было. Скрипучая, болезненная чистота, совершенно неподобающая живому месту.

— А где все?

— Выключились. — Ответила Тора. — Я не хотела, я просто не знала, что их нельзя включить обратно. Это можно, а других нельзя.

Под «этим» подразумевалось оборудование, которое потрескивало, попискивало, перемигивалась красно-зелеными огоньками диодов, но делало это как-то тихо, словно опасаясь нарушить торжественную тишину, поселившуюся на затерянной базе.

— Теперь они лежат внизу, пошли, я покажу. — Тора потянула меня за собой, и я, поддавшись любопытству, пошла. Зря, конечно. Карл предупреждал, что чрезмерное любопытство вредит здоровью.

В подвале было светло, лампочки-личинки успешно справлялись с поставленной задачей, но, честное слово, лучше бы без света, лучше бы не видеть… тела… много тел… сотни две-три, может больше, с порога всех не видно, но войти сюда меня не заставят.

— Выключились, — пожаловалась Тора. — Совсем.

— Умерли. Совсем.

И все. Весь персонал этой чертовой базы, включая научных сотрудников, охрану, особистов, интендантов, лаборантов и уборщиков, находился здесь. Тела были сложены аккуратно, совсем как дрова в поленнице у хорошего хозяина. Она их даже рассортировала — по половому признаку и цвету кожи. Она их убила. Выключила.

— Я не хотела, — Тора моргнула. — Честное слово, не хотела. Я не знала, что они выключаться… а они сделали больно, очень сильно больно и я плакала, а когда проснулась, то увидела, что они все выключились. Умерли, правильно? Органические существа умирают, а механические — выключаются. А я? Я выключусь или умру? Умирать плохо, действие невозвратно. Выключаться лучше, но без внешнего воздействия включить нельзя. Ты сердишься?

Сержусь? На это странное существо, которое поселилось на базе и выглядело как ребенок? Которое размышляло, как ребенок? Которое, по сути, являлось ребенком? На детей не сердятся, Тора просто не осознает того, что натворила, да и не виновата она, люди сами ее… разбудили. Или правильнее будет сказать «включили»?

— Я учусь. Я думаю. Когда-нибудь я научусь включать органических существ, тогда будет весело.

Представив себе подобное веселье, я содрогнулась.

— Тора, детка, послушай… — склад мертвых тел за спиной вынуждал тщательно подбирать слова, а то еще обидится и выключит ненароком. — Нельзя этого делать.

— Почему?

— Потому что умершие должны оставаться умершими. Включать их назад плохо.

— Плохо? Не понимаю. Уходить нельзя. Здесь скучно. Вот, смотри, — Тора подошла к одному из трупов, который не лежал, как остальные, а сидел в кресле. Мундир с майорскими погонами, светлые, почти как у Торы, волосы и весьма симпатичное лицо, удивительно спокойное, почти мирное. Тора дернула мертвеца за рукав и приказала:

— Встань.