— Тише. — Его ладонь скользит по моим волосам, а голос успокаивает. — Тише, Конни, забудь, больше тебя никто не обидит. Завтра ты улетишь домой, в Орлиное гнездо, там безопасно.

— А ты?

— Если станет совсем плохо, я уйду. Ты же знаешь, что да-ори сложно удержать против воли. А теперь засыпай и не думай о плохом.

И Рубеус, обняв меня, замолчал, и молчание это было мирным, уютным. Мне почти хорошо, сознание плавно соскальзывает в сон, а я не сопротивляюсь.

Я вообще люблю сны.

Вечер принес свежий воздух, очистивший от въедливой бензиново-пороховой вони, прицепившейся к одежде, и совершенно определенное указание на северо-восток, связь с Коннован была крепкой, как в первый день после превращения. Она переливалась множеством цветов, что говорило о растерянности, усталости, каком-то чувстве долга — этот момент Карл не совсем понял, но и вникать не стал, решив разобраться на месте. Благо, Коннован находилась рядом.

Буквально за дверью. Старой железной дверью, выкрашенной в тот болотно-зеленый цвет, который так любили использовать в госучереждениях. На двери блестел кодовый замок, и тут же, словно для того, чтобы окончательно убедить Карла в нереальности происходящего, был нацарапан код.

А собственно говоря, почему бы и нет? Связь совершенно определенно указывала, что Коннован Эрли Мария находится за дверью, а обмануть или подделать связь невозможно. И Карл, набрав код, нажал на ручку. Дверь с тихим скрипом открылась, и Хранитель Южных границ смело шагнул в темный проем.

На той стороне были скалы, круглый шар луны — странно, Карл был совершенно уверен, что до полнолуния оставалось около пяти-шести дней — и низкое звездное небо. Рисунок созвездий совершенно иной, Карлу даже удалось более-менее точно сориентироваться в пространстве, впрочем силуэт круглой, похожей на башню горы с почти плоской верхушкой, невозможно было не узнать.

Перекресток.

Значит, все-таки те, кто доказывал невозможность мгновенного перемещения в пространстве, были не правы. Больше всего Карла позабавила форма точки перехода — дверь весьма удачный образ, совершенно точно отражающий суть.

Воздух пах осенней сыростью, к которой примешивались едва ощутимые ароматы дыма и жареного мяса. Запахи тянулись с севера, а Коннован находилась на северо-востоке, примерно в ста-ста десяти метрах.

Вот и замечательно. Карл бодро зашагал к намеченной цели. Настроение было великолепным, Карл даже поймал себя на мысли, что уже давно не был настолько доволен жизнью.

Круглая луна ехидно улыбнулась в ответ.

Фома очнулся от боли, света и запаха. Боль, поселившаяся где-то в области левого плеча, грызла мышцы, свет жег глаза, а отвратительный до невозможности запах бил прямо в ноздри. Исходил он из крошечной склянки, которую держали длинные тонкие пальцы с розовыми полукружьями ногтей. Фома хотел было отодвинуться от вони, а заодно и от подозрительных пальцев, но неуклюжее движение вызвало такой взрыв боли, что Фома застонал.

— Очнулся, — произнес кто-то, чье лицо пряталось за желтым снопом света, а пальцы со склянкой исчезли.

— Значит, ты утверждаешь, что этот человек — один из тех, кого мы ищем?

Голос Фоме не понравился: холодный, равнодушный, опасный этим самым равнодушием и приправленный той ленивой уверенностью, которая свойственна людям, облеченным властью.

— Да, Повелитель. Он, невзирая на юный возраст и телесную хилость является не только воином, но и мудрецом, знакомым с грамотой. Один из тех, кому довелось говорить с ним, собственными глазами видел, как юноша этот записывал слова о нашей вере и наших обычаях.