— А вы, собственно говоря, кто? — Морли демонстративно потянулся за ружьем.

— Я? — Карл улыбнулся, раньше эта его улыбка приводила меня в состояние, близкое к обмороку. — Девочка моя, окажи любезность, представь меня своим… товарищам.

Мне моментально стало стыдно: перед людьми за то, что Карл снисходительно называет меня девочкой, перед Карлом, за то, что я на равных общаюсь с людьми, которые для любого иного да-ори являются лишь ценным пищевым ресурсом.

— Итак?

— Карл Эван Тагой Диттер, Хранитель Южных границ, дат-квар Орлиного гнезда.

— Умница, можешь ведь, когда захочешь.

— Вальрик — князь Южного княжества, Морли — святой брат-инквизитор, Нарем — воин из отряда князя.

— Все?

Черт побери, он знает, он точно знает, о чем спрашивает, и спрашивает лишь потому, что мое смущение доставляет ему удовольствие.

— Рубеус. Да-ори Рубеус, мой валири.

— Надо же, — Карл поцокал языком, выражая то ли восхищение, то ли удивление подобным поворотом событий. — Сумела. В полевых условиях, не имея ни малейшего понятия о сути процесса, без тренировок и подготовки… Впрочем, я всегда утверждал, что ты — особенная, а Марек не верил. И что, получилось? Хотя зачем вопросы, сам вижу, что получилось. Что ж, поздравляю, ты стала совсем взрослой. Ты… как там тебя, подойди ближе.

Рубеус не шелохнулся, ну да, он упрям и к тому же привык приказывать, но не подчиняться. Надо было объяснить, что Хранителям границ не перечат — опасно для жизни. Хранители — они сильные, сильнее любого из нас — и умные, иначе не выжили бы. А еще очень болезненно относятся к любому проявлению самостоятельности. Первое, что мне пришлось усвоить в Орлином Гнезде — абсолютная покорность. Любой приказ, любое слово Хранителя — есть закон.

Для меня, но не для Рубеуса.

— Сюда. Подойди, — когда Карл говорит так, лучше не спорить, а еще лучше спрятаться и переждать бурю. Я так и делала, но… но сейчас дело не во мне, на меня Карлу наплевать, его интересует Рубеус, и страшно подумать о том, что произойдет, если Рубеус и дальше станет упорствовать. Но то ли он почувствовал опасность, то ли откликнулся на мой умоляющий взгляд, то ли Господь по-прежнему хранил своего слугу, но Рубеус послушно подошел к Карлу.

Люди не вмешивались, только бы у князя хватило благоразумия… и терпения. Карл уйдет… очень надеюсь, что уйдет, а я останусь и все объясню. Лишь бы только без жертв обошлось, в противном случае моих объяснений никто и слушать не станет.

Впервые мне стало по-настоящему страшно, не за себя — Карл не убивает своих, а я ко всему продолжаю оставаться его валири — но за людей. За медведя-Морли, за хмурого Нарема и особенно за Вальрика, у которого благородства чуток больше, чем мозгов.

— Неплохой экземпляр, — Хранитель границ рассматривал Рубеуса с откровенным любопытством, — монах бывший… у тебя извращенное чувство юмора. На будущее — с этими фанатиками не стоит связываться, некоторые, вместо благодарности, убивают своих вали, но у тебя, как вижу, обошлось. Кстати, я, кажется, тебя знаю… определенно знаю… Ладно. Свободен.

Рубеус снова послушно выполнил приказ, он определенно что-то задумал, в противном случае, откуда такая нарочитая покорность? А Карл переключил внимание на меня.

— Коннован подойди, пожалуйста.

Ну вот, началось. Я с тоской думала о том, что сейчас произойдет. Когда Карл в одном предложении сочетал "Коннован" и "пожалуйста", это означало одно — я снова сделала что-то не так. А за ошибки надо платить.

— Ну? — Взгляд у Карла не злой, скорее равнодушный.