А потом Хоукмун вынул из ножен меч, указал вверх, на замершее в одной точке солнце, и прокричал:

– Пришла Смерть для богов и Жизнь для людей! Пусть Повелители Хаоса и Порядка поубивают друг друга в бессмысленной драке. Пусть Космический Балансир раскачивается, как ему заблагорассудится, на наших судьбах это никак не отразится.

– Никак! – выкрикнул Эрикёзе, тоже взмахивая мечом. – Никак!

И Джон ап-Рисс, и Эмшон из Аризо, и Брут из Лашмара – все они выхватили оружие и повторили этот крик.

Только Орланд Фанк не спешил. Он одернул на себе одежду. Провел пальцами по лицу.

Затем, покончив со своим нервным ритуалом, оркнеец спросил:

– Значит, никто из вас не поможет мне искать Рунный посох?

И чей-то голос проговорил за спиной Орланда Фанка:

– Отец, тебе больше не нужно искать.

Там сидел ребенок, которого Хоукмун видел в Днарке, тот, который превратился в чистую энергию, чтобы вселиться в Рунный посох, когда Шенегар Тротт, граф Сассекский, пытался его украсть. Тот самый, кого называли духом Рунного посоха, Джехамия Коналиас. Мальчик лучезарно улыбался, смотрел дружелюбно.

– Приветствую всех вас, – сказал он. – Вы призвали Рунный посох.

– Мы его не призывали, – возразил Хоукмун.

– Ваши сердца призывали его. А теперь вот вам ваш Танелорн.

Мальчик раскинул руки, и, пока он разводил их в стороны, город начал изменяться. Небосклон окрасился в цвета радуги. Солнце задрожало и вспыхнуло золотом. Башенки, стройные, словно иглы, вознеслись в сияющий воздух, и краски сверкали, чистые и прозрачные, и несказанная тишина опустилась на город, тишина умиротворения.

– Вот ваш Танелорн.

Глава вторая

В Танелорне

– Идемте, я вам покажу страницу истории, – предложил мальчик. И он повел воинов по тихим улицам, где люди здоровались с ними с дружелюбной степенностью.

Если город сиял, то это сияние оказалось таким тонким, что его источник не представлялось возможным определить. Если он имел какой-то цвет – то тот оттенок белого, какой встречается у белого нефрита, а поскольку белый содержит в себе все цвета, то этот город переливался всеми цветами. Он полнился жизнью, счастьем, умиротворением. Здесь жили целые семьи, здесь трудились художники и ремесленники, здесь сочинялись книги – город процветал. И в здешней гармонии не чувствовалось скуки или фальшивого спокойствия тех, кто отказывается от телесных радостей и пищи для ума. Это был Танелорн.

Это наконец-то был Танелорн, возможно, образец для всех остальных многочисленных Танелорнов.

– Мы в центре города, – рассказывал мальчик, – в тихом, не подверженном изменениям центре мультивселенной.

– Каким богам здесь поклоняются? – спросил Брут из Лашмара, совершенно успокоившийся.

– Никаких богов, – заявил ребенок. – Они здесь не нужны.

– Поэтому, как говорят, они и ненавидят Танелорн? – Хоукмун шагнул в сторону, чтобы дать дорогу какой-то очень старой даме.

– Возможно, – согласился мальчик. – Ибо гордыня не терпит, когда ее игнорируют. Здесь, в Танелорне, гордость иного сорта – эта гордость предпочитает, чтобы на нее не обращали внимания.

Он вел их мимо высоких башен и прекрасных зубчатых стен, через парки, где играли счастливые дети.

– Но они же играют в войну, даже здесь! – воскликнул Джон ап-Рисс. – Даже здесь!

– Так дети учатся, – пояснил Джехамия Коналиас. – И если они учатся как следует, то поймут достаточно, чтобы во взрослой жизни отречься от войны.