– Неужели все старики кажутся нам на одно лицо? – грустно спросила я, переводя взгляд на неподвижное тело дядюшки Мерлина. – Правда, он отрастил усы, а когда я видела его на кухне той ночью, он непрерывно скалился, да и дурацкий ночной колпак был надвинут на самые глаза. И всё же я должна была бы догадаться. Хотя, учитывая, что на кухне царил полумрак, а Джонаса я встретила в снегопад…

– Не надо, Элли, не продолжай, – сказал Бен безжизненным голосом. – Мы должны извиниться перед тётей Сибил за несвоевременное вторжение. Так чему же мы помешали?

Я лихорадочно соображала, что предпринять. Покосилась на Бена. Его брови сошлись на переносице, он не сводил глаз с лопаты, острие которой находилось в опасной близости от шеи беспомощного старика. Неужели Джонас… тьфу, ты, пропасть, Мерлин мёртв?

– Я решила, памятуя о его привязанности к матери, этой гнусной прелюбодейке, водрузить тело Мерлина в саркофаг и сделать из него надгробное изваяние. Хотя, как вы уже знаете, Абигайль похоронена не здесь, – тётушка Сибил хитро улыбнулась. – Эта мерзавка спуталась с художником, трусливым юнцом, которому едва исполнилось двадцать. А ведь ей уже было за тридцать. Бедный дядя Артур, ему довелось пережить такое оскорбление! Но я помогла ему всё уладить. Приехав на похороны, я отыскала её отвратительную собачонку и убила этого мопса. Даже лучшие из лучших подчас бывают подвержены приступам брезгливости, но мне было не впервой. Как-то моя кошка не позволила надеть на неё шляпку и шаль, и в наказание я строптивицу утопила. Мерлин тогда гостил у нас, и какой же он оказался плакса! Глупые, никчёмные слёзы. Он сомневался, что это был несчастный случай. Мальчишки такие тупые! Скидывая в ров наглого обжору кота, я надеялась, что Мерлин вспомнит о том случае, но слепец тот, кто не желает видеть. Мерлин так и не узнал, что его мать все эти годы настойчиво пыталась связаться с ним. Это я взяла на себя. Я аккуратно отсылала все письма назад, пометив «Не принято», и через некоторое время они перестали приходить.

– Дядя Артур восхищался вашей… – Бен помешкал, подбирая слова, – силой духа?

– О да, он считал меня очень милой! – тётушка Сибил разровняла цементный раствор обратной стороной лопаты. – Надеюсь, не треснет. Жизнь полна нежданных сюрпризов. Если бы рабочие пришли укреплять ворота, как обещали, у меня бы под рукой не оказалось цемента. Пришлось бы придумать иной способ избавиться от бедняжки Мерлина. Было бы жаль, этот способ самый лучший. Так что я говорила о дядюшке Артуре? Да, как же, он души во мне не чаял, да и я, наверное, была в него влюблена. Я всегда надеялась, что Мерлин, когда вырастет, станет похожим на отца, но он оказался бесхребетным типом и, к счастью, начисто лишённым воображения. Пятьдесят лет я потратила в бесплодных усилиях переделать Мерлина, я любила в нём идеал и хотела, чтобы Мерлин соответствовал ему. А я всегда хорошо понимала, чего я хочу. Милый дядюшка Артур, ему так нравилось, как я управляюсь с домом!

– А вы не думали куда-нибудь уехать, зажить собственной жизнью?

Бен сделал маленький шажок вперёд. Мне это напомнило детскую игру «замри-отомри». Как только тётя Сибил поднимала глаза, он застывал на месте. Острие лопаты по-прежнему ласкало шею старика. Казалось, добрая старушка получает наслаждение, сознавая, что в любую секунду может оборвать жизнь своего кумира.

– Оставить Мерлина?! – тётушка Сибил явно была потрясена. – Я любила его или думала, что люблю! Впоследствии я спрашивала себя, не были ли мои чувства затянувшейся страстью? Вы так и не поняли, что за любовь я испытывала к нему? В этом-то и состоит ваша ошибка! Животная страсть не подчиняется разуму и в один прекрасный день может превратиться во что-то совершенно иное.