Когда они вышли из банка, Маленький Фил обнял за плечи верзилу-сына и сказал:

– Огроменные деньги для молодого парня. Кажется, я знаю дедово желание, как ими лучше распорядиться.

– Попробую угадать. Океанское побережье?

– Молодчага! – просиял Маленький Фил.

Твилли сбросил его руку с плеча.

– Взаимный фонд, – объявил он.

– Что? – оторопел Маленький Фил.

– Ага.

– Где ты нахватался этой ерунды?

– Прочитал.

– Слушай, парень. Недвижимость дает реальные плюсы – Маленький Фил затараторил о прелестях их жизни: от бассейна до глиссера и участка в Вермонте, где можно отдыхать летом.

– Деньги на крови, – ответил Твилли.

– Как?!

– Дед оставил деньги мне, и я сделаю с ними что захочу. Будет взаимный фонд без комиссии.

Маленький Фил вцепился в плечо сына.

– Погоди, до меня что-то не доходит. Я предлагаю тебе владение на паях отелем «Рамада» в двести двадцать номеров в Дейтоне, у моря, но ты предпочитаешь кинуть деньги на безумную рулетку, известную как Нью-йоркская фондовая биржа?

– Ага.

– Что ж, я всегда знал – с головой у тебя не в порядке. Вот и подтверждение, – сказал отец. – А ведь отель получает право на торговлю спиртным.

Скоро Маленький Фил сбежал в Санта-Монику с секретаршей компании по страхованию прав. Регламентированная жизнь была не для Твилли, но мать все же умолила его поступить во Флоридский университет, расположенный в Таллахасси, столице штата. Три семестра Твилли постигал английский язык и литературу, но потом бросил учебу и сошелся с преподавательницей курса поэзии, которая заканчивала докторскую диссертацию по Т.С. Элиоту. Это была умная и энергичная женщина, проявившая живой интерес к своему новому приятелю, особенно к его наследству. Состояние следует использовать на добрые и благородные дела, говорила она, и для начала поощрила Твилли на покупку ей новенького шикарного «датсона». Потом она приодела дружка и представила декану факультета, который предложил создать для кафедры поэзии фонд имени покойного деда Твилли, не отличавшего У.Х. Одена от Доктора Сюса.

Твилли с готовностью согласился, но дарение так и не состоялось; не потому, что Твилли пошел на попятную – его арестовали за оскорбление действием государственного законотворца. Об этом человеке, депутате-демократе от округа Сарасота, газеты писали, что он блокирует перестройку очистных сооружений и в то же время принимает незаконные подношения от скотоводческих хозяйств, которые сбрасывают навоз прямо в реки. Твилли выследил законодателя в ресторане и прошел за ним в туалет. Там он затолкал конгрессмена в кабинку и сорок минут читал лекцию о безнравственности загрязнения водной среды. Перепуганный законодатель изобразил раскаяние, но Твилли раскусил уловку. Он невозмутимо расстегнул ширинку и обильно оросил дорогие туфли джентльмена, сказав при этом: «Вот так ваши приятели скотоводы поступают с бухтой Блэк-Драм. Нравится?»

Когда приглаженная версия инцидента попала в прессу, декан филфака решил, что деньги от душевнобольного сослужат факультету плохую службу, и прервал контакты с Твилли Спри. Твилли был доволен; он любил хорошую поэзию, но ниспровержение зла казалось более стоящим делом. С возрастом, когда все чаще встречались люди, подобные отцу, Твилли только укреплялся в этом мнении.

– Он преувеличивает, – Палмер Стоут привычно разыграл скромность.

Они обедали в Ореховом зале загородного клуба в предместьях Тампы. Встречу устроил губернатор.

– Не только Дик вас превозносит, – сказал Клэпли.