Магистр Антоний, драгман флота, стоял на палубе головного дромона, раздражённо отдавал команды и смотрел, как корабли принимают походный порядок перед боем. Драгман флота злился на капитанов, но в первую очередь на себя. Выжидая смерти базилевса, он, магистр Антоний, упустил флот: сторожевые корабли не море бороздили, а обрастали мидиями в бухте. Капитаны, покинув корабли, не видели, что экипажи разбрелись по портовым харчевням и притонам, а кое-кто в долине Ликоса у платных девиц прочно прижился. Всю ночь поспешно собирали капитаны свои экипажи, прежде чем подняли якоря.

Магистр Антоний догадывался, что корабли вышли не в полном составе, не всех разыскали, недостаёт воинов на головном дромоне, да и на остальных кораблях тоже, хотя капитаны пытаются скрыть это от него. И драгман решает: как только разобьют русов, он наведёт порядок на флоте, выгонит капитанов, которые вместо службы ведут праздный образ жизни, а состарившихся корабельщиков заменит молодыми...

Император выжил, а он, драгман флота, упустил время. А ведь Роман Дука предупреждал базилевса. Хорошо, что гнев божественного миновал его, магистра Антония...

Мощным кулаком идут дромоны и триремы, поднимают крупную волну, рыщут в море памфилы и хеландии, и на душе у магистра Антония чуть отлегло. Нет, флот скифов не выдержит такого удара. Когда таран сокрушит русов, их расчленят на части и будут топить тех, кто не сдаст оружие.

Из трюма доносятся брань и удары хлыстов. Это надсмотрщики подгоняют невольников-гребцов. Прикованные к скамьям рабы упрямы, и только хлысты поторапливают их.

«Страх движет людьми, — думает драгман флота, — он держит в покорности охлос, власть без страха ничто». И магистр Антоний вспоминает, как со страхом ждал, что базилевс, сменив доместика схола, лишит и его звания драгмана флота.

Усевшись в плетённое из виноградной лозы кресло, магистр Антоний выпил сок, выжатый из апельсинов, смежил веки. Хотелось спать, но драгман пересилил себя: нельзя расслабляться перед боем.

К обеду увидели ладьи русов. Их было настолько много, что изумлённый драгман флота оторопел. Капитан сторожевой памфилы о таком количестве умолчал: страх помутил его разум. Магистр Антоний тут же принял решение нанести удар по острию клина. Едва он отдал команду, как флот скифов развернулся веером, и магистр понял: русы намерились охватить императорские корабли подковой. От прежней уверенности, что утлые судёнышки русов затрещат, как ореховая скорлупа, когда на них навалятся тяжёлые корабли императорского флота, не осталось и следа. Теперь магистр Антоний был уверен, что русы не побегут, а навяжут ближний бой. Этого драгман флота опасался больше всего. Русы отчаянные, они переберутся на палубы византийских кораблей и постараются захватить их. Вот он, первый ключ русов! Он уже пошёл на сближение. Друнгарий флота видит: русы сосредоточились по бортам своих ладей. Однако и на дромоне приготовились к их отражению. Гирдманы выставили из-за щитов копья с кинжаловидными лезвиями. Когда русы полезут на корабль, они напорются на копья.

Первую ладью от дромона отделяло не больше одной стадии, когда из-за туч вдруг появилось солнце и в радостных криках изошли русы:

   — С нами Ярило! С нами Дажбог!

   — Ты приветствуешь своих детей, ты вещаешь нашу победу! — ревели они, и их боевой клич перекатывался с ладьи на ладью.

И тут же на византийские корабли понёсся рой горящих стрел. Они вонзались в просмолённые борта, падали на палубы, попадали в трюмы, в такелаж. Огонь и дым поползли по кораблям. А с первого ключа уже забрасывали на дромон крючья, и русы по верёвочным лестницам взбирались на него. Их кололи копьями, били мечами, но те, кто оставался жив, становились спина к спине, дрались яростно.