На шестом выстреле порвалась тетива. Обрывок жилы больно стеганул по лицу, рассек кожу. А со всех сторон уже подступили глиты. На узких чешуйчатых лицах замерла хладнокровная ненависть. Нели упал, схватившись за разрубленное плечо. А следом, расширив жадные до крови пасти, кинулись лемуты. Сверкнул в последнем луче заходящего солнца маленький золотой сокол.

Раненого Сагеная положили поверх ящиков. Поредевший отряд отходил на юг. Остались позади много миль океанского побережья. Лемуты, подстегиваемые последней волей С'Тонака, не отставали. А точнее, медленно приближались.

Первым погиб широкоплечий, приземистый Андрес. Тугодумный киллмен сам вызвался задержать глитов. Воин вынул из карманов несколько медных монет, снял с груди серебряный знак, и достав из сумки запасной колчан стрел, затаился в скалах, около неприметного изгиба.

— Господи, помилуй меня — прошептал киллмен.

Лучник даже не успел ни разу выстрелить. Зеленоватые жгуты добрались до его глаз, обмотали мозг, вцепились, выпивая эмоции и энергию. Андрес дернулся, остатками сознания пытаясь вырваться из чужого плена. Но в этот момент остро отточенная сабля развалила лучника надвое.

И все же глиты потратили почти пятнадцать минут, осматривая труп и выглядывая следующую засаду — несколько миль жизни остальным. Малейн ненавидел себя за такую арифметику: жизнь — полчаса, жизнь — десять минут, пустяшная, мгновенная, жизнь… Словно цель всего мира превратилась в одну-единственную — успеть уйти от врага.

Расхлябанные колеса на телеге егозили во все стороны, выписывая странные восьмерки. Впереди показалась река. Полноводная после недавних дождей, она, словно пожилая матрона, несла свои воды к серым волнам океана.

— Как же нам перебраться? — спросил высокий, худой киллмен. — Не вплавь же каждый ящик тащить.

— Разгружайте телегу, — приказал Малейн. — Снимайте колеса.

Получившийся плот столкнули в воду. На деревянную площадку поставили несколько ящиков. Раздевшись до пояса, Малейн нырнул в холодную реку. Поплыл, толкая плот к другому берегу. Рядом, помогая, плыл Кивин. Серое, все покрытое струящейся татуировкой тело сливалось с водой. Рядом, сопя, словно сытый грокон, барахтался Браян. Остальные ломким рядом выстроились на берегу.

Малейн успел сплавать три раза, перевезя больше половины чернополосного хрусталя, колеса и раненого Сагеная. А потом рядом с берегом появились глиты. Лемуты яростной толпой окружили оставшихся на берегу людей. Малейн схватился за секиру, бросился на другую сторону, но Браян и Кивин повисли у командира на плечах, сбили его с ног.

— Прекрати! — заорал пожилой киллмен. — Мы должны спасти стекло. Ты слышишь?

В конце последнего слова Кивин запнулся, и словно чье-то яростное шипение повисло над людьми. Малейн, тряхнув головой и, смахивая на землю непрошеные слезы, поднял тяжелое колесо. Нацепил его на ось. Двое остальных киллменов принялись нагружать телегу ящиками.

— У нас нет лука, — бормотал Кивин. — Ну почему мы не взяли побольше луков? Я дострелю до того берега. Я не дам им перебраться сюда. Вы успеете уйти.

Малейн, стараясь не оглядываться на побоище на том берегу, грузил ящики. Могучие мышцы на руках тряслись от гневного бессилия. Время от времени Эдвард хватался за секиру на поясе, а затем с трудом отводил непослушную ладонь.

— Эд, — Кивин кинулся к священнику, схватил его за руку. — У тебя ведь есть метатель. Стреляй! Мы отпугнем лемутов, и наши успеют уйти!

— Я не могу, — тихо произнес Эдвард.

— Ну стреляй же! Быстрее! Они ведь убьют их. Всех.

— Перестань, — глухо попросил Малейн.