Хренкова приняла меня приветливо.

— Проходите, садитесь. Уже окончили институт?— заметила она ромбик на моем пиджаке.— Знаю, нелегко вам пришлось — Цареградский мне рассказывал о вас. Что теперь будете делать?

— Не знаю,— ответил я,— вот моя первая библиографическая работа.— С этими словами я положил на стол «Указатель по истории Звенигорода».

— Сколько времени вы его составляли?

— Два года.

— Для начала неплохо,— о чем-то размышляя, сказала Хренкова.— Дам вам три адреса, где требуются библиографы. Только, чур, если не возьмут, близко к сердцу не принимать. Договорились?

На следующий же день я отправился по указанным адресам. Первая библиотека оказалась неподалеку. Директор, самым тщательным образом просмотрев мои документы, попросил заполнить листок по учету кадров.

— А писать-то вам трудно,— вздохнув, заметил он, пробежав глазами листок,— у нас очень большая переписка... Боюсь, вы не справитесь...

«Вот и первый щелчок,— подумал я, садясь в автобус.— Мересьев, герой «Повести о настоящем человеке», настойчиво доказывал, что он может летать без ног. Так и мне нужно добиваться!»

Подходя ко второй библиотеке, увидел объявление, написанное крупными буквами: «Срочно требуется библиограф». «Может быть, здесь повезет?» — с надеждой подумал я. Но со мной даже и разговаривать не стали.

— Мы уже взяли,— выслушав меня, сказала женщина.

— А как же объявление?— спросил я.

— Какое объявление?— Я видел, как она переглянулась со своими сотрудниками, которые пришли на помощь своему директору.

— Просто забыли снять...

Это была ложь. Я остро чувствовал ее. Зачем люди лгут? Почему мне не сказали правду; не подходишь! И точка. Было бы легче.

А впрочем, может быть, они и правы. Какой из меня работник. Мне вспомнился случай, который произошел во время практики в Константиновской сельской библиотеке.

По деревянному крыльцу застучали каблучки. В библиотеку вошла молоденькая девушка.

— Здравствуйте, я пришла поменять книги.

— Пожалуйста,— ответил я.

— А где же библиотекарь?

— Ушла обедать... Я практикант и могу вас обслужить...

— Ой, я вас не понимаю,— проговорила девушка, и не успел я слова сказать, а ее и след простыл. А я стоял посреди комнаты и с грустью думал: «Вот и доказывай, что можешь работать».

В тот день я побывал еще в двух библиотеках, и везде повторилась та же картина. А в одну библиотеку вахтер не пустил, решив, что я пришел в нетрезвом виде.

На другой день в очередной библиотеке произошел такой разговор с заведующим:

— А родители у вас есть? Работают?

— Да!— растерянно ответил я.

— Они вас не обижают?— продолжала расспрашивать женщина.

— Нет...

— Ну вот и хорошо. Зачем же вам ходить, попусту трепать нервы?

— Я вас не понимаю,— опешил я.

— Все очень просто,— ласково продолжала она,— родители вас прокормят. А когда их не станет, Советское государство не оставит... Пойдете в райсобес, и вас направят в дом инвалидов.

— Словом, покориться судьбе? А Маресьев? А Островский?— Я смотрел ей прямо в глаза.

— Вы хотите сказать, что они победили недуг?— подсказала мне женщина.— Так это герои. Было бы нескромно с вашей стороны причислять себя к ним.

— Где же выход?! Ах да... смириться... Нет, не смирюсь!

На улице силы оставили меня, и я, чтобы не упасть, прислонился к стене. Мне сказали сейча* горькую правду.