Лизетта обратила к мачехе недоумевающий взор:

— Правда? Ах да, наверное.

Сердце Изабель забилось почти неслышно для нее самой. Встретиться взглядом со Стивеном она не решалась, да и не смогла бы, поскольку он, услышав свое имя, пришел в замешательство и углубился в созерцание зеленого холмистого ландшафта, проплывавшего за прямоугольниками вагонных окон.

Ни Азера, ни Грегуара оговорка Лизетты ни на какие мысли не навела, Изабель же принялась подробно расспрашивать Маргерит о том, прихватила ли она из дому запасную одежду на случай, если детям захочется искупаться в реке.

— Во всяком случае, — сказала Лизетта Грегуару, — того, что ты поймаешь, никто и в рот не возьмет, не правда ли, Сти… месье?

— Что? Ну почему же? Ты ведь хороший рыбак, верно, Грегуар? Вон какая у тебя замечательная новая удочка.

Лизетта смерила брата, отвлекшего от нее, как она полагала, внимание Стивена, сердитым взглядом и до конца поездки не произнесла больше ни слова.

Второй поезд повез их из Альбера по сельской узкоколейке, протянутой от Анкра, мимо деревень Мениль и Амель, до Бокура. Выглянувшее из-за туч солнце стояло высоко над лесистым холмом, освещая зеленую долину реки. Между рельсовой колеей и водой лежали луга и большие, поросшие сорной травой участки земли. Компания спустилась по сухой тропинке к воротам в изгороди, которая тянулась футах примерно в двадцати от реки, и увидела на другом ее берегу удильщиков: одиноких мужчин и стайку мальчишек, кто-то из них сидел на раскладном стуле, кто-то на земле, опустив ноги в воду. На одних участках Анкр сужался настолько, что сильный мужчина мог перекинуть через него камень, на других разливался так широко, что переплыть на другой берег рискнул бы лишь уверенный в своих силах пловец. На разливах Анкр оставался спокойным, вода легко плескала в берега, поросшие камышом с завязшими в нем гнилыми стволами деревьев; в узких местах река местами белела от пены — там выходили на поверхность быстрые струи течения.

Азер устроился на парусиновом стульчике, раскурил трубку. Он сожалел, что Берар не смог составить им компанию, — когда тот бывал в ударе, разговор получался более чем приятный. Жене Азеру сказать в последнее время было, в сущности, нечего, а дети нагоняли на него скуку. Он наживил удочку, аккуратно забросил ее в воду. Все-таки, с Бераром или без него, недурной способ скоротать летний день — у реки, в приятной сельской местности, под крики грачей в древесных кронах, среди мирных холмов.

Стивен помог Грегуару наживить его новую удочку, а затем устроился у подножия дерева. Лизетта стояла, наблюдая за ним, Изабель и Маргерит расстелили для себя коврик в тени.

К часу дня никто так ничего и не поймал. Более того, ни одна рыба не потревожила гладь воды, хотя на другом берегу, немного вниз по течению, отлично различимый маленький удильщик едва успевал коснуться воды самодельным поплавком и тут же выдергивал на берег леску, на конце которой болталась серебристая увесистая рыбина. В конце концов все вернулись к вокзалу, наняли тележку с пони и поднялись по склону холма в деревню Ошонвилье, рекомендованную Бераром, — по его словам, в ней имелся сносный ресторан. Сам он там не бывал, но ему говорили, что заведение славится на всю округу.

У дверей ресторана Азер поправил галстук. Изабель окинула быстрым взглядом детей, проверяя, приличный ли у них вид. Деревушкой Ошонвилье оказался скучной — расходившиеся от единственной главной улицы тропинки и улочки поменьше вели в основном к фермам или хозяйственным постройкам. Ресторан больше походил на кафе, впрочем, зал его был заполнен обедавшими местными семействами.

Пришлось немного подождать у входа, пока молодая женщина не указала им на освободившийся столик. Наконец все уселись, и Изабель ободряюще улыбнулась сильно помрачневшему от голода Грегуару.