Он сел и огляделся. Хэдэфилд неподвижно лежал на полу, будто внезапно уснул. Ноерс откинулся на спинку стула, небрежно перекрестив ноги.

— Все закончилось? — спросил Ноерс.

— Да, — сказал Эмори, удивленный тем, что его голос прозвучал каким-то хриплым шепотом. — Я вступал в контакт. Разве вы ничего не слышали?

— Вы оба все это время были в трансе. Я ничего не мог слышать.

Ноерс наклонился и осторожно потряс Хэдэфилда. Залитое потом лицо эспера было все еще словно каменным от сосредоточенности, затем он медленно открыл глаза.

— Удовлетворительным ли был контакт? — спросил он.

— Даже очень, — ответил Эмори. — Но скажите, вы помните что-нибудь из всего того, что было сказано?

Хэдэфилд покачал головой.

— Нет. Ни слова.

Эмори мрачно улыбнулся.

— Надеюсь, что вы говорите правду. Но если вы подслушивали, то держите все это в тайне. Ли, давайте поедем домой. Я очень устал.

Хэдэфилд проводил их до двери. Эмори последний раз взглянул на худощавое, с большим носом лицо эспера, с любопытством глядящее на него, а затем дверь закрылась. Обратно до эскалатора, поднимающегося на шоссе, они шли молча и проделали этот путь без всяких происшествий.

Сидя напротив него, Ноерс уставился на экран Восточных каналов на стене квартиры Эмори.

— А как бы вы отреагировали, если бы я вам сказал, что мир находится в ужасной опасности? — спросил Эмори.

Ноерс медленно и очень невесело улыбнулся.

— Понятия не имею. А он в опасности?

— Вы знаете больше, чем показываете, — ответил Эмори. — Но мы пока что оставим это. Предположим я вам скажу, что будущее человечества зависит от восстановления контактов между странами мира и уничтожения этих барьеров связи, которые имеют место уже целых тридцать лет? Если я скажу, что либо мы объединимся против общего врага, либо нам конец?

Ноерс сделал большой глоток из стакана, который держал в руке, его веко чуть подергивалось, пока он смотрел на Эмори.

— Почти целый век между полушариями длилась вражда, — тихим голосом сказал Ноерс. — Она никогда не перерастала в настоящую войну, я имею в виду стрельбу, захват территорий и тому подобное. Но эта вражда переросла в пропагандистскую войну. А теперь Америка, Россия, Латинская Америка и Азия спрятались в свои защитные пузыри, и, если бы не эсперы, между ними не было бы вообще никакой связи. Еще несколько поколений, и никто в Америке даже знать не будет, что в мире существуют и другие страны. А затем какой-то парень из двадцать пятого века, этакий Колумб наоборот, внезапно откроет Европу и...

— Не будет никакого двадцать пятого века, — сказал Эмори. — Мы не доживем до этого времени, если в течение ближайшего года барьеры не уничтожат. Земля будет завоевана.

— Кто же ее завоюет?

Эмори красноречиво поднял взгляд к потолку.

— Вы можете этому не верить. Но пришельцы уже на Земле и готовятся к вторжению.

За этими словами последовала тишина, которая, казалось, длилась вечность. Ноерс застыл, уставившись на Эмори так, словно смотрел сквозь него.

— Джон, вы пересмотрели «Детский час ужасов» Марка Белфорта. А может вы сами режиссировали его?

— Я же сказал, что вы не должны верить этому. Я сам едва верю. Но возьмем в качестве гипотетического случая следующее: учитывая инопланетных захватчиков, как вы предлагаете спасти Землю?

Веко Ноерса судорожно задергалось.

— Разумеется, вы не можете просто рассказывать всем об инопланетянах направо и налево. Никто вам не поверит.

— А если я создам пришельца?

— Это была бы ваша последняя работа. Но все равно, сначала необходимо восстановить контакты между странами.