Я поднялась по лестнице, чтобы присоединиться к подруге. Она сидела за письменным столом и очень сосредоточенно что-то набирала на клавиатуре, поэтому я тихонько вошла в кабинет и уселась на свое обычное место на большом диване.

— А-а, милая моя, вот и ты. Как дела?

— Очень хорошо. Ты занята?

— Покой нам только снится. — Беатрис повернулась ко мне и сложила руки на коленях. — Итак, что ты мне принесла?

Нельзя сказать, что она вела себя недружелюбно, но неуловимые нотки в ее тоне заставили меня предположить, будто я ее раздражаю. Возможно, дело было в номинации. Или в вечеринке.

Я нагнулась к сумке достать оттуда папку с написанным; я и ноутбук с собой прихватила. Потом встала и положила папку на письменный стол.

— Давай посмотрим. — Беатрис взяла ее и быстро просмотрела содержимое. — Это что, схема сюжета?

— Боже, нет, просто наброски для первых глав. Жизнь успешного писателя выдвигает чуть больше требований, чем я ожидала. — И я засмеялась, надеясь на взаимное добродушное перешучивание в духе «А то я не знаю!» или «Это ты мне будешь рассказывать?» и так далее. Ведь теперь мы равны, так?

— Тогда зачем ты пришла? — вместо этого спросила Беатрис.

— Что ты имеешь в виду? Ты знаешь зачем.

— Мы с тобой строим планы, Эмма. Ты хочешь, чтобы я тебе помогла, я готова это сделать. Но пока что я вижу? Примерно ничего. Чем ты занималась все это время? Помимо фотосессий.

— Беатрис, ты шутишь? У тебя вообще есть представление, что со мной происходит? Мне дух перевести некогда! Если придется подождать, прежде чем я смогу продолжить работу над романом, так тому и быть. У меня ведь нет особого выбора, правда?

Беатрис фыркнула.

— Продолжить? Эмма, умоляю, — она смахнула содержимое папки на пол, — это никакая не работа.

Глаза защипало от подступивших слез.

— Ну зачем ты так.

— Единственный человек, который тут пока что работал, это я.

— Да ты издеваешься! Или, по-твоему, это не работа — то, чем я занимаюсь? Меня же в буквальном смысле на части рвут. Каждому хочется по кусочку, и мне уже почти нечего отдавать! — Тут я заплакала. Слезы разочарования и изнеможения наконец-то вырвались наружу, и я не могла их унять.

— Ну, Эмма, можешь расслабиться. Скоро все кончится.

— Думаешь? Как-то не очень похоже, Беатрис. Шумиха вокруг премии Пултона уже идет, а ведь это пока только шорт-лист. Можешь представить, что произойдет, если я выиграю?

Пару минут она с каменным лицом изучала меня, потом выпрямилась.

— Она все меняет, премия Пултона. Ты ведь понимаешь, правда?

Ох и ничего ж себе!

— О чем ты, Беатрис?

— Мы должны во всем признаться, Эмма. Я должна во всем признаться.

— Ты же не предлагаешь…

— Я ничего не предлагаю, я говорю тебе, что теперь, когда роман номинирован на Пултоновскую премию, мы должны сообщить миру, что его написала я, а не ты. Иначе это будет обман. Возможно, даже мошенничество.

Комната начала раскачиваться. Я почувствовала дурноту.

— Теперь уже не выйдет, Беатрис. И ты это знаешь, — удалось выдавить мне, но голос дрожал.

— Процесс запущен, Эмма. Я поговорила с Ханной…

— Что? С Ханной, твоим литературным агентом?

— Я поговорила с Ханной и предупредила, что у нас с тобой есть очень важное объявление. Она согласует выступление в «Открытой книге».