— Если оставить без внимания тот факт, что именно я, а не Ханна и не Беатрис, занимаюсь твоей рекламой… — Дельное замечание, подумала я. — … Такое поведение отчаянием попахивает, — наконец ответил Фрэнки.

— Вот и у меня точно такие же мысли, — подхватила я, наблюдая, как быстро наполняется помещение. Кто-то из организаторов помахал мне, чтобы я заняла свое место на сцене. — Если откровенно, Фрэнки, как мне ни жаль такое говорить, но, похоже, Беатрис немного, ну я не знаю, не в себе или вроде того. Кажется, ей хочется как-то примазаться к моему успеху, чтобы с ним ассоциировали и ее.

Теперь вид у Фрэнки стал такой, будто ему по-настоящему неловко.

— Я, конечно, не очень хорошо знаю Беатрис, уж всяко хуже, чем ты, но на нее это совсем не похоже.

Перестаралась. Нужно дать задний ход и действовать осторожно, очень осторожно. Я пожала плечами:

— Может, мне показалось, — и пошла к приготовленному для меня креслу; Фрэнки двинулся за мной. — Но в последнее время она твердит, — скрепя сердце продолжила я, — что без нее, без ее руководства, у меня ничего бы не вышло, и всякое в том же духе.

Кто-то на сцене уже объявлял мое выступление. Фрэнки покачал головой:

— Иди лучше. Я поговорю с Ханной.

Я повернулась, положила руку ему на плечо:

— Пожалуйста, не передавай ей того, что я сейчас тебе сказала. Может, я вообще неправа.

— Не волнуйся, я просто попрошу ее подождать, прежде чем что-нибудь планировать. В любом случае большой спешки нет: Беатрис уезжает до конца следующей недели.

— Куда?

— В Лос-Анджелес. На общеамериканскую конференцию авторов криминальной литературы и триллеров.

И точно, я просто забыла. Значит, мне не удастся увидеть Беатрис до ее возвращения. Может, оно и к лучшему. Может, ей нужно время подумать о том, что она затевает, о возможных последствиях. А потом в сознании что-то сверкнуло. В самом отдаленном уголке мозга начала формироваться крохотная завязь мысли, смутный намек на идею.

Я вышла на сцену, и раздались аплодисменты, которые долго не затихали. Трудно объяснить тем, кто никогда не испытывал подобного, как действует обожание совершенно незнакомых людей, но самое близкое ощущение — будто на тебе Божье благословение.

Наконец организаторам удалось утихомирить аудиторию, и я начала шестые за последние дни публичные чтения.

ГЛАВА 21

В тот день, когда я слетела с катушек, было холодно. Я помню, потому что надела тогда парку с капюшоном, и никто не счел это необычным или подозрительным. Я сделала все, о чем обычно читаешь в романах. Позвонила Беатрис на городской телефон и прослушала двадцать один гудок, после чего вызов автоматически сбросился. Потом я приехала к ее дому и позвонила с мобильника. Снова безрезультатно.

Я вошла через подземную парковку, трижды позвонила в домофон и уже намеревалась набрать код, открывающий входную дверь, от которой наверх вела лестница, когда через эту самую дверь вышла молодая женщина. Она едва взглянула на меня, голова у нее была опущена. На ней было одно из вездесущих темно-синих шерстяных пальто с капюшоном. Когда она придержала для меня дверь, я заметила слегка потрепанную манжету. Я решила, что она вряд ли здесь живет, хотя в руках у нее был мешок с мусором.

На дверях квартиры Беатрис все еще сохранился старомодный звонок: медный кружок с маленькой выпуклой кнопкой в центре. Я нажала на него всего дважды: хотя мне было любопытно, слышен ли другим жильцам его пронзительный звук, я подумала, что не стоит привлекать к себе внимание, и потому ограничилась этим.

Наконец, удовлетворенно убедившись, что дома никого нет, я достала из кармана ключ и открыла дверь.