— Ох! Ты тут! Слава богу, я так волновалась!

— О чем это ты?

— Я пыталась до тебя дозвониться, а то ты вчера так расстроилась… — Я пошла на нее, раскрыв объятия, и она в прямом смысле попятилась, будто что-то отталкивало ее от меня. — Я, должно быть, раз сто позвонила, Беатрис! Не хотела, чтобы между нами оставалось недопонимание! Ведь это всего лишь книга, правда? Зачем так ужасно ссориться из-за дурацкой книги? Но я не дозвонилась до тебя, вот и… — Я опустилась на краешек кровати и покачала головой. — Я так разволновалась, Беатрис, когда ты мне и не ответила. Мне надо было прийти и убедиться, что с тобой все нормально. Просто надо было.

— Как ты попала в квартиру?

— Открыла дверь своим ключом. Ну, знаешь, тем, который ты мне дала несколько месяцев назад, когда я у тебя ночевала, помнишь?

— Мне бы хотелось получить его обратно, — сурово заявила Беатрис и протянула руку.

— Ты сказала, я могу воспользоваться им в любое время. Я только хотела посмотреть, тут ты или нет. И убедиться, что у тебя все нормально.

— Ты думала, я свернулась клубочком в тумбочке?

— Ха-ха-ха! — весело засмеялась я, оттягивая время, чтобы выдумать убедительную отговорку. Беатрис так и стояла, протянув руку в ожидании, когда ей вернут ключ. — Он внизу, ключ, на столике в холле, — сказала я наконец, утирая глаза, на которых якобы выступили слезы от ее шутки.

— Ты не могла бы уйти? — Беатрис повернулась боком, чтобы я могла протиснуться мимо нее в дверной проем; ее рука, ранее устремленная ко мне, теперь указывала в противоположном направлении, прочь из спальни. — И немедленно, — добавила она, вероятно, на тот случай, если я не поняла и решила, что сперва мы можем попить чайку с пирожными.

Но меня привела сюда определенная задача, а все, кто меня знает, согласятся: если уж я взялась за дело, то постараюсь довести его до конца.

— Беатрис, ну не будь такой, что с тобой вообще? — Я снова встала.

— Чем ты все-таки тут занималась, Эмма? Не верю, что ты искала меня. Ты прекрасно знаешь, что я должна быть в Лос-Анджелесе. Отвечай, зачем ты явилась.

— Я забыла, что ты уезжаешь. Кстати, почему ты не на конференции?

— Если тебе непременно надо знать, то мое выступление перенесли. Но ты так и не ответила, Эмма. Что тебе нужно?

Я вздохнула.

— Пожалуйста, давай поговорим. Я страшно не хочу с тобой ссориться. Давай сядем и поговорим.

Беатрис фыркнула. Она стала часто на меня фыркать, и это, конечно, немного обескураживало и вдобавок выглядело не слишком-то изысканно, особенно в исполнении человека, который так заботится о своей внешности.

— О чем нам говорить? — Она изобразила задумчивость: очи к небу, указательный палец у губ. — А-а, знаю. Давай поговорим о том, как тебе хочется, чтобы я держала рот на замке, а ты могла и дальше наслаждаться ролью прославленного автора бестселлера, которого отродясь не писала! Я угадала? — Она говорила глумливо и нараспев, будто обращаясь к ребенку. Это было особенно гадко.

— Твои откровения разрушат мне жизнь, — произнесла я понуро, взывая к самой доброй части ее натуры. — Я буду унижена, Беатрис. Превращусь в посмешище, в полное недоразумение. Мы так и не поработали над моей книгой, поэтому мне даже опереться будет не на что. — Я по-прежнему сидела опустив голову, но, произнося эту тираду, подняла на Беатрис грустные глаза, надеясь вызвать в ней чувство вины — ведь она только обещала помочь мне с романом, но так и не помогла.

— Ой, не переживай, ты оправишься.