Я беру книгу, думая: «Да какая разница», и глажу обложку жестом, который, надеюсь, сойдет за ностальгический. Потом тру пальцем под каждым глазом и произношу с сарказмом:

— Тушь для ресниц. Тот, кто ее изобрел, в жизни не проронил ни слезинки.

Джордж ласково кладет руку мне на плечо.

— Идем вниз, попьем кофе.

ГЛАВА 26

Убив несколько часов на соболезнования, бесконечные нежные воспоминания о «дорогой Беатрис» и даже поплакав вместе с Джорджем, я с огромным облегчением ухожу и оставляю его в мрачной квартире. Господи, до чего же угнетает находиться рядом с ним, в этом полном боли молчании, видеть его пустой взгляд и трясущийся подбородок. Я обнаружила, что копирую его поведение в ожидании, когда пройдет достаточно времени и можно будет с чистой совестью удалиться.

— Спасибо, Эмма, что побыла со мной. И вообще за все. Это невероятно для меня важно, — говорит Джордж, когда я наконец-то считаю роль лучшей подруги сыгранной и сообщаю, что мне действительно пора домой.

Джим уже там. Мало того, он еще и принес с собой в контейнерах еду навынос из местного вьетнамского ресторана, чего мы не делали уже годами.

— Я знаю, заинька, как тебе тяжело, — произносит он. — Позволь, я для разнообразия за тобой поухаживаю.

Принести еду из ресторана — это в его представлении «поухаживать». Благослови его бог. Или нет.

Но поработать, говорит Джим, ему все равно нужно, поэтому он, как обычно, запирается у себя в кабинете, оставив меня прибирать после ужина. Надо отдать ему должное, трудится он упорно. Может, если я сама старалась бы получше, то уже написала бы собственную книгу. Беатрис помогла бы мне, я это знаю точно, и мне не пришлось бы сидеть тут в напряжении, страхе и параноидальных мыслях о полиции. Какое счастье, что Джордж не стал опровергать мои показания! Но я всегда могу сказать, что это был какой-то другой бизнесмен в темном костюме. В деловой части города они все одинаковые, как клоны.

Я в одиночестве отправляюсь в постель, но мысли по-прежнему роятся в голове, мешая заснуть. Мне хочется, чтобы пришел Джим. Я медленно встаю, натягиваю висящий на внутренней стороне двери банный халат и медленно бреду вниз по лестнице сделать себе чашечку травяного чая.

Бедный Джим до сих пор весь в трудах. Я вижу свет, который льется через щелку под закрытой дверью, и уже собираюсь постучать и спросить, не заварить ли травок и для него тоже, но слышу из кабинета какие-то звуки.

Я открываю дверь и вижу, что он сидит в какой-то странной позе, сжавшись в своем кресле за письменным столом и плечом прижимая к уху телефон.

— Да-да-да! Конечно, все будет… — шепчет он, но шепот больше похож на шипение. — Больше так не делай. Пожалуйста, я знаю, ты…

Я стучу по двери костяшками пальцев по двери, чтобы дать о себе знать, и Джим подскакивает от испуга.

— Мне пора, — говорит он в телефон уже нормальным голосом и сбрасывает звонок.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

— Да, нет, вроде того. Просто надо кое с чем по работе разобраться.

— Кто звонил?

— Терри. Пристал ко мне с одной темой.

— Мне кажется, поздновато для разговоров.

— Я думал, ты спишь. — Теперь он перекладывает по столу бумаги, якобы наводя порядок.

— Уже нет. Решила вот чаю выпить. Тебе заварить?

— Нет, спасибо, у меня еще дела.

— О’кей, тогда занимайся ими, а я тебя оставлю.

Сильно сомневаюсь, что звонил Терри, и не понимаю, зачем Джим мне лжет, но интуиция велит не развивать эту тему. Не знаю, как тут реагировать, но, по крайней мере, отвлекаюсь от мыслей, которые одолевали меня до сих пор.