|
Теперь прозвучал гулкий голос Носящего Желтую Маску: – Ты можешь войти! Погонщик Рабов сделан еще один шаг и оказался прямо перед гладкой стеной. Вблизи черный оникс уже не казался таким монолитным, как издали. Нет, он был таким же гладким и блестящим, он был камнем, но камнем живым, тихонько дышащим, охраняющим покой своего повелителя. Ктулху протянул руку, и она плавно погрузилась в вязкую тьму стены. В замке Кадаф не было ворот, как не было коридоров, окон и дверей. Он представлял собой единый организм, и каждый, кто приходил в него, в буквальном смысле поглощался живым ониксом. – Я жду! – нетерпеливо напомнил ключник. Ктулху сделал шаг в стену и, чувствуя, как его тело растворяется в ониксовой твердыне, инстинктивно закрыл глаза. Он не любил это ощущение. Он боялся его. Погонщик Рабов опасался, что однажды его тело навсегда останется растворенным в черных камнях замка, как это случилось с Ситри, и ветер будет играть с его стонами. – Зря ты боишься отдать себя замку, – услышал Ктулху тихий смешок Носящего Желтую Маску ключника. – Ситри благодарит судьбу за то, что Великий Господин уготовил ему именно такую участь. В противном случае ветер играл бы не с его стонами, а с воплями ужаса. Погонщик Рабов вздрогнул: как он мог забыть, что, растворяясь в замке Кадаф, он открывает для его обитателей все свои мысли и страхи! – Великий Господин мудр в своей ненависти к нам, – пробормотал Ктулху и торопливо опустился на колени. – Прими мою покорность, Носящий Желтую Маску, посмейся над моим скудоумием и просвети, если сочтешь нужным, о причинах моего пробуждения. В былые времена ключник замка не удостаивался таких почестей, но здесь, в Глубоком Бестиарии, в отсутствие Азаг-Тота, он был верховным иерархом Кадаф, имеющим право казнить и миловать по своему усмотрению. Так повелел Великий Господин. Носящий Желтую Маску принял Погонщика Рабов на открытой террасе Спаккской башни, названной так в честь горы Спакк, на которой Великому Господину сошло Озарение. Ключник, внимательно глядя на преклоненного Ктулху, стоял у балюстрады, и его маска, которой враги Гипербореи пугали своих детей, ничуть не изменилась с тех пор, как Погонщик Рабов видел ее последний раз. Она полностью закрывала лицо ключника и имела лишь два небольших выреза для глаз. Два абсолютно черных выреза. А о том, что скрывал Носящий Желтую Маску под тяжелым пурпурным плащом и массивным золотым шлемом, не знал никто. Кроме Великого Господина. – Поднимись. Ктулху с готовностью выполнил распоряжение. – Мне показалось, что ты устал, Погонщик Рабов. – Я устал не быть погонщиком, – медленно, взвешивая каждое слово, ответил Ктулху. – Моя кровь бурлит и... – Прибереги словеса для Господина, – бесстрастно оборвал его Носящий Желтую Маску. – Он любит, когда ты мелешь языком. – Прости меня. Носящий Желтую Маску отвернулся и несколько мучительно долгих мгновений смотрел на черную поверхность Бестиария. – Как тебе понравилось быть пылью, погонщик? Ктулху яростно скрипнул зубами, но взял себя в руки и постарался ответить с максимально сдержанной язвительностью: – Это было не так скучно, как пялиться на мраморное небо все это время. – Великий Господин опасался, что обратная трансформация может привести к изменению его воинов, но я вижу, что этого не произошло, – с прежней бесстрастностью произнес ключник. – По крайней мере, ты остался таким же кретином, что и раньше. Помимо маски не изменилось и то, что она скрывала: ближайший помощник Азаг-Тота был высокомерен и презрителен, как и тысячи лет назад. – Мудрость не всегда является залогом долгой жизни, – туманно ответил Ктулху, но тут же прикусил язык: Ситри тоже враждовал с Носящим Желтую Маску, и теперь его боевые заслуги вплавлены в черные стены замка Кадаф. |
