|
Возле стены примостились старый черно-белый телевизор и диван с выпирающими пружинами, на котором приходилось сидеть, смотря телевизор. «Нет ничего лучше маленького неудобства, чтобы выделить для себя передачи действительно стоящие», — любил повторять суровый Магнус. В нише под водопроводными трубами стоял стол для пинг-понга, на котором Мэри занималась переплетными работами — там лежали пергамент и куски кожи, клеенки, банки с клеем, кипы бумаги, мраморных форзацев и картона, катушки ниток, разрезальные ножи, а в старых носках Магнуса — кирпичи, которыми она пользовалась для отжатия блоков; там же держала она и старые книги, купленные по бросовым ценам на «блошином» рынке. Рядом, прямо возле старой нагревательной колонки, и располагался письменный стол — огромный, вычурный хепсбургский стол, приобретенный за бесценок на распродаже в Граце, распиленный для того, чтобы протащить его в дверь, а затем опять склеенный умелыми руками Магнуса. Бразерхуд подергал ящики стола.
— Ключ? — Должно быть, у Магнуса. Бразерхуд сделал движение подбородком: «Гарри!» У Гарри в связке были отмычки. Затаив дыхание, чтоб услышать щелчок, он приноравливал инструмент. — Он работает только здесь или еще где-нибудь? — Папа подарил ему старый раскладной стол. Иногда он пользуется им. — Где он стоит? — Наверху. — Где именно? — В комнате Тома. — Он и документы там держит? Служебные документы? — Не думаю. Не знаю, где он их держит. Гарри вышел из комнаты потупившись, с легкой улыбкой. Бразерхуд вытянул ящик стола. — Это для книги, над которой он работает, — сказала она, когда он достал из ящика тоненькую папку. — Магнус все держит в папках. Чтобы сохранять свою сущность, все должно иметь личину. — Значит, работа продолжается? — Бразерхуд надевал очки, цепляя по очереди за уши красные дужки. Он даже не удосужился изобразить удивление. — Да. — «Можешь класть эти проклятые бумаги обратно, туда, откуда взял», — думала она Ее задевала его холодность и жестокость. — Следовательно, рисование он бросил? Я думал, вы оба по-прежнему увлекаетесь рисованием. — Рисования ему показалось мало. Он решил, что словами на бумаге можно выразить больше. — Но здесь этих слов вроде бы немного. Когда же произошла эта перемена во вкусах? — На Лесбосе. Во время отпуска. Он еще не начал писать. Собирает материал. — Ах вот как! — Он перевернул страницу. — Он называет это «заготовки». — Да? — И, не поднимая глаз от рукописи: — Мне придется показать некоторые страницы Бо. Он дока по части литературы. — А когда мы уйдем с работы… когда он уйдет с работы… если это произойдет не слишком поздно, он станет писать, а я стану заниматься живописью и переплетать книги. Так мы планируем. Бразерхуд перевернул страницу. — В Дорсете? — Да. В Плаше. — Что ж, произошло это не слишком поздно, — без особой любезности заметил он, опять погружаясь в чтение. — Занятия скульптурой тоже входят в ваш план? — Скульптура непрактична. — Практичности я вообще в нем не замечал. — Вы же поощряете подобные вещи, Джек. Я имею в виду фирму. Ты всегда говорил, что у нас должны быть хобби. — О чем, кстати, книга? Интересный сюжет? — Сюжет он все еще обдумывает И держит замысел при себе. |
